— Прошу прощения, не согласен, — сказал Данилевич. — Тут я не согласен с вами. Послушайте, все — к лучшему. Вообще все и всегда.
— Ну вы даете!
— Да, Леонид, в самом деле. Это вы… э-э… загнули.
Солонников, улыбаясь, слушал их. Приятное тепло от удавшегося, несмотря на все реальные и надуманные препоны, вечера, начинало разливаться у него внутри.
— Нет-нет, послушайте, — воскликнул Данилевич. — Вот у нас всех в жизни что-то изменилось. Пусть некстати, пусть нам не дали на руки сценария, пусть! Но вчера мы знали, что завтра будем так же по-своему несчастны, как и вчера, а сегодня мы уже ничего не знаем о нашем завтра. Что вам дороже, тоскливая уверенность в безысходности или полное отсутствие оной? Прошу прощения! — Данилевич поднял ладонь отвергающе. — Вы же сами только что твердили о свободе, воле и достижении цели. Твердили? Так творите! Вот идеальный момент для творчества. Отсечен хвост ошибок прошлого. Компьютер дал сбой и перезагрузился. Память очищена. Уникальный случай, когда ваше личное прошлое и будущее одновременно — табула раса. В известном смысле, конечно… Исчезло негативное влияние прошлого. Именно сейчас и надо начинать творить свою жизнь, а не сокрушаться о потерях.
— Остроумно, — пробормотал Солонников. Такой взгляд на ситуацию его неожиданно потряс. — Очень оригинально. Неужели все всегда к лучшему? Воистину, уныние — грех.
— Аминь, — заключил Данилевич.
— И это говорит человек, которому криптокатастрофа все и устроила, — сказал Шумаков, раздраженно нанизывая на вилку скользкие маслята. — Понятно!
Данилевич с пламенным негодованием вознамерился возразить, но Шумаков отмахнулся:
— Да ладно, Леонид. Вам — я верю. Хотя по-моему это ненормально и отвратительно — ничего не хотеть. А я живу иначе! Когда столько поставлено на карту, я это понимаю и прилагаю все усилия для благоприятного исхода дела. И я совсем не нуждаюсь в везении! У меня все было расчитано, понимаете? А у меня этот камень спросил?! И куда мне теперь — в театр? Суфлером в котельную? Тьфу!.. В этот…
— Валерка, отдай фужер!
— Не отдам! И так все отняли.
— Но постойте же, не у всех изменилось!
— А у кого нет, у кого? — сразу же заозирался Шумаков. Все-таки, он развлекался.
— Вот у него, — Данилевич указал плавающим пальцем на Солонникова. — Вот мимо нашего гостеприимного хозяина этот булыжник просвистел. Ежели, конечно, нет никаких личных секретов…
— Да, мужики, действительно, — сказал Солонников. Ему вдруг стало неловко за выпадение из судеб коллектива. Он пожал плечами. — Ничего экстраординароного сегодня в моей жизни не наблюдается. Ни в каком смысле — ни в черном, ни в белом. Все как всегда. Впрочем, как знать! Вдруг у меня завтра должен был прорезаться какой-нибудь талант, а теперь он помер? Или наоборот — сижу тут с вами и меня не переехала машина?
Сказав это, Солонников нахмурился.
…Именно сегодня стало ясно, что тема будет завершена в ближайшее время. Это ли не удача? Впрочем, ничего себе удача — растянутая на семь лет работа без единого отпуска! Но пока-то она еще не завершена… Сообщение, которое Борис прочитал утром, Степан послал вчера поздно вечером, то есть до криптокатастрофы. И до сих пор ни одного звонка из института… Он на мгновение совершенно протрезвел. Черт! Там же все должны на ушах стоять! Стрелять хлопушками, сыпать конфетти на процессорные блоки, напоить охранников, предварительно связав их… Телефоны всех кристалловцев должны разрываться. Но — тихо! И вот я тоже сижу — как затмение нашло…
Он тщетно поискал глазами телефон, и вдруг понял, что совсем не спешит набирать свой рабочий номер. Укол стыда испытал он. Ну, выпили, нарассказали друг другу страшных историй… Впали в детство, поверили в страшную сказку. Допустим. Но почему лаборатория молчит?!. Может, тоже узнали про криптокатастрофу? Затаились все, боятся сглазить? Как я сейчас. Он попытался представить себе затаившегося Степана. Не получилось. Ученые, конечно, бывают суеверными, но не до такой же степени.
Неожиданно для себя Солонников плеснул в рюмку водки и опрокинул в рот одним махом. Приехали! Ученый сверяет жизнь с гороскопом. Напасть какая-то! Он провел ладонью по лицу, откинулся в кресле.
— Господа, это бред какой-то! Наваждение. Мне действительно пора в отпуск.
— Ты только не волнуйся! — сказал Шумаков. — Ты у нас везучий, я давно замечаю. У тебя как раз все будет хорошо.
Без иронии сказал. С легкой горечью. Все же развлекался он за столом сквозь слезы, так сказать.
— Опять вы за свое! — всплеснул руками Данилевич. — Дело не в таланте, не в везении, дело совсем в другом… Что с вами, Борис Александрович?
Солонников совершенно неприлично сверлил взглядом Данилевича.
— Позвольте все же поинтересоваться, Леонид Иванович, почему колдун позвонил именно вам?
— Господь с вами! — очень натурально испугался Данилевич. — Вы так на меня смотрите, будто я это все устроил! Это сейчас я легко рассказываю. А у самого сон вчера начисто пропал. Пульс — как морзянка. Я как представил себе все, что он не договорил… Ведь я немного знаю его — серьезный мужик, шутить не умеет.
— Вы хорошо знаете колдуна? Давно знакомы?
— Да нет! — поморщился Данилевич. — Неправильно выразился. Как журналист много чего слышал о нем от разных людей. Лично не знаком.
Солонников задумчиво оглядел притихшее застолье.
— Кто его пригласил в прошлый раз?
Неуверенное переглядывание было ему ответом.
Борбылев развел руками, как бы отвечая за всех.
— Как в сказке! — восхитился Шумаков, честно зачерпнул красную икру столовой ложкой и стал раскачиваться на стуле. — Дети, кто этот дядя? Дети: а был ли дядя?.. Но почему же он позвонил именно вам?
— Да не знаю я! — воскликнул Данилевич с отчаяннием. — Кто ж разберет колдунов? В прошлую пятницу я пришел в гости к Борису и с удовольствием, как человек и как журналист, пообщался с современным, так называемым колдуном. М-да, действительно, разные эмоции я испытал кроме одной — недоверия… Было очень убедительно!
Все посмотрели на хозяина стола. Солонников пожал плечами:
— Вы ввалились гурьбой и он очень естественно смотрелся среди вас. У меня, как говорят, и тени сомнения не возникло…
На Солонникова продолжали смотреть.
— Я не приглашал, — кратко сказал Солонников и стал набирать на тарелку закуску.
— Слушай, Солоныч… — медленно сказал Шумаков. — Тут нестыковка… Может быть нас все же разыграли?
— Кто? — спросил Солонников, высматривая что осталось из еды на другом конце стола.
— Колдун-салон кооперейшн! Ну скажи, что ты нас разыграл. И нам будет легче. Смахнем, как дурной сон, а? А то уж больно мрачно все выходит.
— Разыграл? — изумился Солонников, монтируя себе бутерброд по-сочнее. Пора было закусывать. — Я? И как же, интересно — смоделировав эти события? Твоя история, извини, разве выдумана? Я не говорю о реальности криптокатастрофы, но будьте до конца логичны! Вы уверены, что какая-то космическая скала пересекла плоскость эклиптики и этим изменила ваши судьбы. Так? А теперь подумайте — причем тут я? Я может быть, сейчас грешным делом тоже прикидываю — не попортил ли мне что-нибудь этот дурацкий астероид?.. Нет у меня времени на мистические фантазии! Я не астролог, не некромант, я ученый, в конце концов!!!
Шумаков постукивал по скатерти пальцами, прикрыв глаза. Глянул на Солонникова:
— А разве тебе есть что терять?
Солонников усмехнулся. Прислушался к чему-то — и снова усмехнулся, покрутил головой. Рассмеялся:
— Нет, ты не представляешь, Валера! Ты даже… — он поискал слова и махнул рукой, откусил от бутерброда. — Тут нельзя говорить «терять». Ну, не знаю… нельзя же потерять абсолютный слух, способности какие-то, данные от рождения — ты с ними живешь. Они часть тебя. Да, то что я делаю — у меня получается хорошо, но родился я таким, поэтому то, что я делаю — не работа. Я живу в этом, я шел к этому с детского сада, понимаешь? Повезло — стиль жизни. А если бы ты знал область моей деятельности… Поверь, это еще и очень интересно.