Мы подъезжаем к большому дому, огороженному высоким забором. Он не выглядит так кричаще роскошно, как дом тех же Денизов. Здесь больше сдержанной элегантности и стиля — того, что отличает коллекции люксовой серии от масс-маркета.
Нас уже ждут. На крыльце стоит худощавая женщина с осанкой, которой позавидовала бы любая балерина. Вспоминаю, что госпоже Хасне Озден почти семьдесят пять, и невольно проникаюсь уважением. Впрочем, Кемаль Озден на свои восемьдесят тоже не выглядит.
Что ж, хотя бы в генетической лотерее нам с Лале повезло.
— Здравствуй, Ясемин, — сдержано здоровается Хасна и смотрит на Лале. — И ты здравствуй, принцесса Лале. Я бабушка Хасна.
Ее взгляд вмиг теплеет, и у меня отлегает от сердца.
Пусть моей дочке будут рады. Мне не нужно. Мне от них уже ничего не нужно.
Господин Кемаль держит губы крепко сжатыми, руки за спиной сцеплены в замок. Взгляд угрюмый и цепкий, окидывает меня им несколько раз с ног до головы. Затем переводит на Лале.
— А я знаю, ты дедушка Кемаль! Ты любишь чорбасы и кебаб! — заявляет ему малышка, и у пожилого мужчины от удивления брови едут вверх.
— А ты откуда знаешь? — не скрывает он изумления.
— Мне дедушка сказал, — доверительно сообщает Лале и оборачивается на Омера, — вон тот.
Она подходит к Кемалю и берет его за руку, отчего тот дергается как от удара током. Но руку не забирает.
— А еще он сказал, что ты покажешь мне котят. Пойдем.
Кемаль переглядывается с Хасной, с сыном и даже со мной. Затем снова обращает взгляд на Лале.
— А ты обещаешь их не тревожить? Они еще слепые.
— Конечно, — кивает Лале, — я их только поглажу. И тебе дам погладить.
Хасна улыбается кончиками губ, Кемаль наклоняет голову, но я успеваю заметить спрятанную в пышных усах улыбку.
— Ну пойдем, — позволяет малышке себя увести, приноравливаясь под детские шаги.
Мы все смотрим им вслед, пока наконец Хасна не оборачивается и не обращается ко мне.
— Я надеялась, что ты принесешь свет в этот дом, Ясемин. Но не могла даже предположить, насколько.
На меня обращен взгляд женщины, которая уверена в своей правоте. И в своей непогрешимости. Я не готова воевать со стариками, но и изображать любящую внучку тоже нет желания.
— Простите, боюсь, я вижу все это немного в ином свете. Я ничего не приносила в ваш дом, госпожа Озден, и не планирую. Я лишь пошла на уступки Омер-бею, привела Лале познакомиться с вами, — начинаю говорить, но Хасна перебивает, ненавязчиво прикоснувшись к моей руке.
— Ты обижена на нас, Ясемин, и ты имеешь на это право. Но скажи, ты сама мать. Разве ты не хочешь добра своему ребенку?
Этот вопрос ставит меня в тупик. Непонимающе смотрю на Хасну, а она продолжает:
— Омер тогда запутался, решил, что влюбился. Но я хорошо знаю своего сына, это было увлечение, не более. Конечно мы с отцом ополчились против их брака с твоей матерью. Теперь я жалею, что мы так сопротивлялись. Надо было уступить, пускай бы поженились. Они бы все равно долго не продержались, зато тебя мы бы не упустили. Знала бы ты, как страдал Омер, когда понял, что твоя мать не даст вам видеться!
И хоть в ее словах одна только правда, мне все равно обидно за маму.
— Почему вы так уверены, что они все равно бы развелись? Хотите сказать, вы бы все сделали, чтобы выжить маму? Папа… Омер говорил, что вы надавили на него, заставив жениться на Афре. Там была какая-то история с долгами.
— Ах, моя милая деточка, — качает головой Хасна, — какая же ты еще наивная! Поверь моему опыту, мужчина никогда не оставит женщину, если он мысленно не проделал это в своей голове! Ты не понимаешь, как важно, когда муж и жена смотрят в одну сторону, думают одинаково.
— И вы считаете, что сделали лучше для вашего сына? — спрашиваю тихо. — Моя мама пусть не такая как вы, но она его любила. А Афра им просто воспользовалась.
Госпожа Озден мрачнеет и поджимает губы.
— Да, Ясемин, Афра в самом деле поступила подло. И она, и ее родители. Мы так радовались близнецам, но когда Омер сказал, что мальчики не его, это стало для нас с Кемалем настоящей трагедией.
— И тогда вы вспомнили обо мне? — не удерживаюсь от язвительных ноток. Но Хасна лишь скорбно опускает уголки губ.
— Не старайся сделать нам еще больнее, наша красивая дочка. Омер потерял надежду найти тебя. То, что ты сама приехала в его отель, настоящее чудо.
Ну да, чудо из чудес, тут я полностью согласна.
— Справедливости ради, все эти годы Афра старалась быть хорошей женой Омеру, — продолжает пожилая женщина. — Она готова была родить ему детей, но он внезапно заболел, а потом выяснилось, что он больше не может подарить нам внуков.