— А я думала, вы хотите чтобы мы с Лале подольше носили фамилию Озден, — обращаюсь к нему. — Если вам надоело, можем легко откатить обратно. Мы обе привыкли к Беляевой.
А еще мы чуть не стали Батмановы по второму кругу. В этот самый момент я как никогда жалею, что не сказала Дамиру правду о Лале. Пусть не меня, но свою дочь он бы обязательно защитил.
— Ты слишком строга к отцу, Ясемин, — вмешивается Эмир.
— Я считаю, что такие вопросы как минимум не следует обсуждать за моей спиной, господин Дениз, — отвечаю довольно холодно, и он не может этого не видеть. Но если я планировала вогнать его в ступор, то меня ждало сокрушительное поражение.
— Ты права, мы с твоим отцом сами все решили, — кивает он без малейшего намека на смущение. — Но ты прожила здесь пять лет, Ясемин, и должна уже понять, что такие серьезные вопросы мужчины не обсуждают с дочерями. Каждый отец лучше знает, что нужно его ребенку.
— Не хочу вас обидеть, эфендим, но вы старше чем мой папа, — говорю и оборачиваюсь к Оздену. — Это точно то, о чем вы мечтали для своей дочери, Омер-бей?
— Если ты откажешься, Ясемин, твоя дочь так и останется незаконнорожденной, — с прохладцей говорит Эмир, — а в нашем обществе это хоть и не преступление, но все же существенный недостаток. Вы теперь не приехавшие на время иностранки, и то что прощалось им, абсолютно неприемлемо для девочек из хорошей семьи.
— Выходит, вместо семьи я обрела клетку, эфендим? Вы это хотите сказать?
Но железного Эмира непросто выбить из колеи. Он стоит как скала — несгибаемый и несговорчивый.
— Мы достаточно долго сохраняли эту интригу, Ясемин, — продолжает он, — и Стамбул, и Измир, да что там, пол Турции считает Лале моей дочерью. В какое положение ты меня поставишь, если откажешься?
А вот это уже манипуляции. И пока я беззвучно открываю и закрываю рот, пытаясь выдать что-то глубокомысленное и умное, с кресла слева от нас медленно поднимается Атеш.
— Прости, отец, но Ясемин права. Она скорее поставит нас в это положение, если согласится. Ваш брак вряд ли воспримут в положительном ключе, зато мы можем поступить иначе. Ты не единственный способ для нее получить официальное покровительство семьи Дениз.
Все взгляды устремляются на Атеша, и парень выдает на одном дыхании, ни разу не сбившись:
— Всем будет лучше, если Ясемин выйдет замуж за меня. И если соблюдать хронологию, то я сделал ей предложение первым.
И пока Эмир багровеет и наливается краской, с другого кресла поднимается Доган.
— Я согласен с братом, отец. Ясемин и Лале должны стать Дениз, но у них в самом деле должен быть выбор. Я приезжал в Измир еще до смерти мамы и тоже виделся с Ясемин.
— Зачем? — вырывается у Эмира, и он совсем неласково смотрит на своих сыновей. Но оба стойко выдерживают взгляд, у меня даже просыпается гордость за обоих Денизов. Даже за Догана.
— Как зачем? — тот непонимающе смотрит на отца. — Чтобы сделать ей предложение руки и сердца.
Если Эмир и пребывает в состоянии шока, он, в отличие от всех нас, справляется со своим состоянием гораздо лучше меня.
— Она дала согласие? — спрашивает Эмир, не переставая сверлить старшего сына колючим взглядом.
Доган бросает на меня быстрый взгляд, но видимо на моем лице написаны все эмоции, поэтому он лишь качает головой.
— Нет. Не успела…
— Тогда и предмета разговора нет, — обрывает Эмир, и тогда я решаю вмешаться.
— Как это нет? Я пообещала парням, что подумаю. И Атешу, и Догану. Что же вы теперь хотите, чтобы я стала клятвопреступницей?
Эмир дышит прерывисто, его ноздри раздуваются, грудная клетка вздымается. Видно, что он достаточно разозлен. Но я не доставлю ему удовольствие спустить на нас пар — ни на мне, ни на Атеше с Доганом. И они меня как будто услышали.
— Отец, Ясемин права, — кивает Атеш, — если ты хочешь, чтобы все было по закону, то мы обязаны спросить не только Омер-бея, но и Ясемин.
— А если ты хочешь, чтобы она осталась в нашей семье, ты должен дать согласие и на наше сватовство тоже, отец, — поддерживает его брат.
Эмир с нескрываемым недовольством смотрит по очереди то на одного сына, то на другого, но в конечном итоге нехотя соглашается.
— Ладно, согласен. Пусть Ясемин сама выберет. Но только ты должна думать скорее, — он смотрит исподлобья, и я тихонько выдыхаю.