И поднимаю глаза на Дамира.
Глава 27
Я ничего не понимаю. Точнее, понимаю, что Яся хочет помочь, но зачем она бросается доказывать, что я отец Тюльпанчика?
Тест ДНК показал правильный результат, малышка Лале не может быть моей дочерью, как бы я этого ни хотел. А вот если Ясмина будет упираться, ее могут привлечь за дачу ложных показаний. И это достаточно серьезное обвинение.
Я не могу этого допустить. Поднимаюсь с места и говорю громко, не давая ей вставить ни слова:
— Не надо, Ясь, не подставляйся, — говорю ей и поворачиваюсь к судьям. Дальше продолжаю на турецком, хоть он у меня и не идеальный. — Уважаемый суд, мы с Ясминой действительно состояли в браке. Но наш брак был фикцией, я женился на ней для того, чтобы заполучить в бизнес партнеры Эмира Дениза. В деловых кругах известно, что господин Дениз предпочитает вести бизнес с семейными людьми, поэтому я женился на Ясмине.
Я рассказываю все как было. Что не собирался обманывать Ясю, что так получилось. Что не заметил как влюбился, и потом не знал, как сказать правду. Думал, заключить контракт, увезти ее на острова и там во всем признаться. Ну и сделать наш брак уже настоящим, потому что в ее чувствах я не сомневался.
Но затем обстоятельства сложились так, что мне пришлось развестись и жениться на бывшей любовнице, потому что она подставила Ясмину. И хоть по регламенту я не имел права на слово, меня внимательно слушали все — судьи, секретари, охрана, адвокаты и даже прокурор.
Об остальных и речи нет, разве что рты не раскрыли.
— Я готов поклясться перед уважаемым судом, что в моих действиях не было никакого злого умысла. Я просто люблю Ясмину, потому и пробрался в особняк Эмир-бея. Перед тем, как появились господа полицейские, я успел сделать ей предложение. Я за этим и приходил. И она сказала мне «да», посмотрите на ее правую руку. Ясмина надела обручальное кольцо, она согласна. И я люблю ее маленькую дочку, хотя тест ДНК показал правильный результат. Я не отец Лале Озден.
— Нет, Дамир, — перебивает меня Яся, глядя в упор, — ты просто не помнишь. Ты тогда вернулся поздно, ты часто работал допоздна. В тот раз переговоры проходили в ресторане, ты вернулся, упал на диван и уснул. Я хотела тебя разбудить, в кабинете слишком короткий диван. Но ты не просыпался.
По залу пробегает легкий смешок и затихает. А вот мне не до смеха. У меня мороз по коже. Кабинет? При чем здесь кабинет?
Смотрю на Яську во все глаза. Она краснеет, хлопает ресницами, запинается. И я готов поклясться, что не врет. Я бы сразу понял, разве она умеет? У нее же все на лице написано.
Но кабинет меня убивает. Я помню эти переговоры, я был точно в такой кондиции, в какой Каан сажал меня в самолет. В никакой. Но главное, я помню сон. Который продолжает мне сниться до сих пор.
И что этим Яся хочет сказать? Что это был…
— Я наклонилась, чтобы тебя растормошить, мне хотелось, чтобы ты перешел на кровать в своей спальне, — Ясмина продолжает говорить, ее негромкий голос эхом отдается под высокими потолками зала судебных заседаний. — Но ты не проснулся. Вместо этого ты…
Эмир вдруг заходится в приступе сильного кашля, но Ясмина не замолкает, наоборот, говорит громче, чтобы было хорошо слышно.
— Ты сделал меня тогда своей женой, Дамир. Наш брак перестал быть фиктивным.
Что? Что она сказала?
Мои ноги медленно подгибаются, и я плюхаюсь на скамью, больно стукнувшись задом. Значит, это явь? Я не сплю? И тогда не спал…
— Значит, это был не сон? — говорю, не сводя с Яси потрясенного взгляда. — Ты мне не приснилась?
— Вы хотите сказать, что помните эти события, Дамир-бей? — осторожно спрашивает судья. Спрашивает явно не по протоколу, а из интереса. Да они все сидят с открытыми ртами, не шелохнутся.
— Я был уверен, что видел сон, — отвечаю судье, — представляете?
— Не представляю, — качает головой судья, — я думал, так только в сериалах бывает.
— В тот день, когда пришла Жанна, я узнала что беременна, — вновь звучит голос Ясмины, и мы с ним замолкаем. — Я собиралась сказать тебе, я так обрадовалась! Думала, ты тоже обрадуешься. Жанна поэтому захотела столкнуть меня с лестницы. Потому что я сказала ей, что у нас будет ребенок.
Вскакиваю и хватаюсь руками за оградительные перила. Слова застревают в гортани, наружу вырывается только сиплое дыхание.