Может, они и поторопились бы с уходом, но большинство собралось возле Барскова. Даже в темноте было заметно, как побелело его лицо. Сиверов вернулся на второй этаж как раз к тому моменту, когда Бубен констатировал смерть.
– Быть не может, – присел рядом Воскобойников. – От куска кирпича?
– Да тут целых полтора, – Самойленко шевельнул носком ботинка роковой обломок.
– Твою мать. В нас столько стреляли…
– Так бывает, – тяжко вздохнул Бубнов. – Летал человек над облаками, а конец пришел от простого кирпича, в богом проклятой дыре.
– Все мы пока в этой дыре, – заметил Самойленко. – Сваливать надо и Барсика с собой брать.
– Ну уж, конечно, не бросим, – не разжимая стиснутых зубов, выдавил друг и товарищ покойного по прошлой боевой жизни. – Пусть кто-нибудь заикнется…
– Давайте по делу. Скоро сюда менты прикатят. У них по всей России одинаковые повадки.
Подождут пока стрельба затихнет, потом еще полчасика для страховки. Потом явятся трупы подбирать и вещдоки вынюхивать.
– Кто в коридор выходит, нагибайтесь возле окон, – предупредил вернувшийся Глеб. – Есть еще умелец один, не все до него дошло. Я крикну вниз, когда можно будет выходить.
– Где он? – вскинулся Самойленко.
– Спокойно, Алексей, тут нужна полная трезвость. Но если уж спросил… Вон в том доме, на крыше. Ночной прицел, винтовка с глушителем.
– Как ты тогда его засек? – недоверчиво поинтересовался спецназовец.
– Это потом.
Глеб сам не понимал, как ловит на большом расстоянии крошечную вспышку, пригашенную насадкой глушителя почти в той же мере, что и звук. Просто глаз его становился в темноте глазом не человека, а кого-то другого, более зоркого зверя.
Подскочив к окну в коридоре, где по краям рамы торчало острыми полумесяцами разбитое стекло, Самойленко полоснул по дальней крыше очередью. За время стрельбы на рынке в близлежащих домах не зажглось ни одно окно. Пауза продолжалась минуту, и кое-где появился свет, замаячили контуры любопытствующих жильцов. После очереди спецназовца, окна снова погасли, будто кто-то одним выдохом задул в темноте свечи.
Ответного выстрела никто не слышал, но Самойленко вдруг резко пригнулся и стер со щеки кровь.
– Воздушный поцелуй? – спросил Бубнов. – На долгую память?
– Пошел ты, – огрызнулся спецназовец.
Прильнув щекой к прикладу автомата, Глеб почувствовал, что сроднился немного с оружием, наверняка уже сменившим не одного хозяина. Короткой очередью запустил в темноту жалкий остаток патронов в рожке.
– Теперь уходим по-быстрому.
– Думаешь заткнул умельца?
Вместо ответа Сиверов встал у окна в полный рост. С дальней крыши не последовало никакой реакции.
Кого-то мог бы убаюкать мирный перестук колес. Кто-то мог бы с восторгом наблюдать за потоками света, льющимися сквозь щели пустого товарного вагона – поезд катился, а пучки тонких лучей не двигались.
Но настроение у пассажиров было хуже некуда. Они потеряли первого человека из команды – Барсков лежал сейчас в углу, обложенный кусками сухого льда. Если б нападавших оказалось больше, все могло закончиться еще хуже. К концу скоротечного боя патронов почти не осталось, теперь нужно было срочно пополнить запас.
Майор Воскобойников вспоминал тот ночной полет в паре с Семеном. Он был старшим, ведущим в паре, Семен – ведомым. Ночь уже истаивала. Идя на полной высоте, можно было видеть яркую полную луну и не менее яркие краски зари на востоке, слева по курсу.
Пошли на снижение, и одновременно земля вспучилась складками, стала подниматься навстречу – Равнинная Чечня резко перешла в Горную. Аулы не мерцали редкими огнями, как мерцают обычно населенные пункты внизу. Фонарей здесь отродясь не бывало.
Тогда, в начале первой кавказской кампании, летчики знали об этом понаслышке. Внизу все пока еще казалось условным, вроде значков на карте. Ведено представлялось кучкой хибар, откуда бандиты повыгоняли мирных жителей – во всяком случае начальство представляло дело именно так.
Даже на подробной топографической карте аул обозначался скромным кружком. Каково же было удивление Воскобойникова, когда он разглядел на двух обращенных друг к другу склонах сотни и сотни домов. Он вдруг осознал, что пускать ракеты придется наугад. Цель боевого вылета – не столько нанести ущерб боевикам, сколько напугать население. Они должны понять, что рискуют, предоставляя бандитам пищу и кров. Рискуют своими жизнями, своим имуществом, которое за один миг может обратиться в прах.
Две «сушки» развернулись над селом, сделав заход на атаку. Народ наверняка уже всполошился, многие проснулись от гула. Воскобойников быстро выбрал прицелом большую двускатную крышу – возможно, здесь нечто вроде клуба, где бандиты устроили себе казарму. Дал сигнал на пуск и увидел, как стремительно уходит вниз привычный курчавый шлейф дыма.