Я бы и обыкновенным полетел, но тут уж расстарался Виктор Давидович: Спорткомитет забронировал нам места именно в первом классе. В чем разница? В семистах рублях. Обычный билет стоил триста рублей, точнее, двести пятьдесят девять рублей тридцать копеек на всё про всё, какая точность. А в первом классе — четыреста восемьдесят. Разница — сто восемьдесят рублей на один билет, умножаем на четыре — получаем разницу в семьсот двадцать советских рубликов. А всего — без малого две тысячи! Плачу-то я, а не Спорткомитет, почему бы и не пошиковать, решил Батуринский.
Положим, расходы мне американцы возместят, но то будет после, а сейчас ведь жалко же расставаться с деньгами, и какими деньгами, деньжищами! Две тысячи для нашего советского человека и в самом деле деньжищи.
Чтобы не кусали руку кормящую! — видно, решили в Спорткомитете.
По счастью, деньги были.
А то ведь некоторые спрашивают, зачем тебе, Чижик, деньги, зачем?
Вот зачем!
Летели, пели, ели, дремали, опять пели («Летит Чижик, летит Чижик и две орлицы, ах, кого люблю, кого люблю, пусть приснится», опять ели, опять дремали. Первому классу полагались водка и коньяк по первому требованию. Ну, за четыреста восемьдесят-то рублей! Но мы обходились водой. И на еду не налегали. Я так и вовсе поклевал чёрной икорки, и будет. Наш советский «Аэрофлот» — это не сельская закусочная, а всё ж рисковать не хотелось.
Девушки в восторге. Для нас, чернозёмцев, полёт в Америку — это почти как на Луну. Я поспокойнее. Берегу эмоции. А Антон и вовсе что-то строчит в толстую тетрадь на девяносто шесть листов. Не что-то, книгу пишет. «Чижик против Фишера».
Вот так летели, летели. Наконец, сели. В Монреале. Посидели, дозаправились, дальше полетели. В момент дозаправки пассажиров вывели в аэровокзал. По правилам пожарной безопасности. Но только в пределах, не далее. Так и не знаю, могу я сказать, что ступал на канадскую землю. На землю-то как раз и не ступал. На бетон ступал, на асфальт ступал, на камень ступал, на плитку керамическую ступал, а на землю не ступал.
Чуть-чуть размялись, я купил «Канадиен трибьюн» и «Нью-Йорк Таймс»: долларов нам все-таки в Москве наменяли, хотя и самую малость. На газеты хватит.
Вернулись в самолёт, полетели дальше. Тут уже близко, утешался я. И над землёй летим, не над океаном.
В самом деле близко. По сравнению с Москвой.
Успел пролистать газеты. В NYT заметка, что сегодня-де в Америку прилетает российский чемпион Chizzick, чтобы сыграть матч с Джеймсом Робертом Фишером.
Значит, знают. Значит, ждут. Значит, готовятся.
А мы уже готовы. Хочется думать.
Приземлились в Нью-Йорке неожиданно. Летели, и вдруг сели. Ни тебе статуи Свободы, ни вида на небоскрёбы с моря.
На часах — половина одиннадцатого. То есть двадцать два тридцать. А местное время — половина третьего пополудни. Вот оно, влияние долготы!
Ладно. Вышли. Нас встречает человек средних лет с плакатиком: «Чижик!!!». Написано по-русски. Наш человек?
Наш, да не наш. Наш — в смысле, что встречает именно нас с лучшими намерениями. Это офицер связи от принимающей стороны. От организаторов матча то есть. А из посольства? Из консульства? Из наших представительств? Где собкор «Комсомолки»?
Никого.
Видно, заняты.
Да и зачем нам посольство? Оно, посольство в Вашингтоне. А мы в Нью-Йорке.
Встречающий представился: Петр Николаевич Толстой. И, предваряя вопросы — да, внук. Внук Льва Николаевича Толстого. Но американец. Родился здесь, в Америке.
И он провел нас на ВИП-контроль. В Америке, конечно, равенство, но некоторые равнее других — это он сказал, Петр Толстой. Сказал, и посмотрел на нас, будто ожидая реакции.
Но не дождался.
Получили багаж. Толстой провел нас через иммиграционно-таможенную службу. Ничего особенного: стол, дама в форме, строго спросившая, не собираюсь ли я свергать правительство США. Нет, не собираюсь, честно ответил я. Не ввожу ли я в США оружие, наркотики и иные запрещённые предметы и вещества? Не ввожу. Шлепнули печать в паспорт, и пожелали приятного пребывания в Америке. Welcome!
То ж и с остальными из команды.
Не так страшен чёрт, когда захочет.
Но далеко мы не ушли. Из международной зоны прошли в зону внутренних рейсов.
Нас уже ждал самолёт. Цигель, цигель, ай-лю-лю! Нужно лететь дальше. В Лас-Вегас.
Самолет особый. Лир. Для важных персон. Вроде нас.
Посмотрели. Красивая птица.
Загрузились. И в шестнадцать часов по Нью-Йоркскому времени снова были в воздухе. Быстро это у них делается.
Америка большая страна. Не как Советский Союз, конечно. Но большая. Лас-Вегас от Нью-Йорка далеко. Как Красноярск от Москвы, даже дальше. Но самолет домчит быстро, не успеете оглянуться, сказал граф. Почему граф, не знаю, он о графстве не сказал не слова, но я его стал титуловать. Про себя, конечно. Мысленно.