— Вот, какие, значит, у тебя мысли в голове… — протянул Стельбов.
— У меня в голове мыслей много, Андрей Николаевич. Да не всякое лыко в строку, не всякую мысль и говорить стоит. Это я вам… по-соседски.
— Ну, спасибо за доверие, Михаил.
И тут зазвонил телефон. Громко, часто, требовательно.
— Извините, Андрей Николаевич, межгород, — я снял трубку.
— Да, я. Привет, Анатолий. Конечно! Я старался. Да, как договаривались. Непременно. Так что давай, побеждай. Уверен. Нет, не одной левой, но победишь. Ни пуха.
— Это Карпов звонил, — объяснил я Стельбову. У него матч с Корчным. Кто победит — встретится с Фишером.
И я обещал Карпову помочь в подготовке — с Фишером, не с Корчным.
— И как, поможешь?
— Конечно. Уже помогаю, — я показал на листы, сложенные стопочкой в углу стола. — Детальный анализ моего матча с Джеймсом Робертом Фишером. Разбор партий. Ну, и остальное.
— То есть у тебя с Карповым хорошие отношения?
— Товарищеские. Потом, конечно… Но то потом. Сейчас нужно вернуть корону. Анализы, наработки, они хороши сейчас. Пока свежие. Чем пропадать, пусть пользу принесут. Я-то с Фишером если и сыграю за корону, так только в семьдесят восьмом. К тому времени Фишер будет другой. Совсем другой. Но сегодня мои анализы пригодятся. Я считаю, что шахматной короне место в Союзе. А потом мы как-нибудь, да разберемся, кому она к лицу, чьи в лесу шишки. Главное, разыгрывать корону нужно среди своих. Советских. Такая уж традиция со времен Ботвинника.
— Да… Непросто тебе будет, Чижик.
— Всем будет непросто, Андрей Николаевич. Всем. Но мы справимся. Кто, если не мы?
Глава 10
ДЕНЬ ДОБРЫХ ДЕЛ
— Нет, Чижик, извини, но для меня это слишком. Неси их в комитет сам, — сказала Нина.
Нина Зайцева — комсорг нашей группы. Помимо прочего важного, собирает комсомольские взносы. И передает их дальше, в комитет комсомола.
Суммы невелики. В среднем пять рублей с группы, или около того. У нашей группы побольше: мне и Ольге идут отчисления за постановку оперы, и потому мы платим то двадцать, то тридцать рублей с носа, а бывает и больше: опера поставлена в сорока восьми театрах страны, идёт с аншлагом. Такая уж это опера. Плюс спектакль, тот, правда, приносит поменьше.
Но сегодня я принес три тысячи триста семьдесят пять рублей. Один процент от призовых денег за победу над Фишером. В рублях по курсу. Банковскую упаковку, сто двадцатипятирублёвок, и еще тридцать пять купюр россыпью. Таких денег Нина в жизни не держала в руках. Так говорит. И очень может быть. Потому смятение её понятно. Мало ли что. И вообще: вот пришла она в комитет, вывалила деньги, нет, деньжищи, все на неё смотрят, ты что, банк ограбила? Не каждому по душе оказаться в центре подобного внимания.
— Хорошо, идём вдвоем, — согласился я.
И мы пошли. Что тут идти, спуститься на этаж, да пройти по коридору.
Чай, не в Чикаго. Не ограбят.
Не ограбили. Дошли в целости.
— Это что? — спросила Альпатова.
— Это деньги.
— Я вижу, что деньги. Зачем ты их принес?
— Взносы комсомольские. За прошлый месяц.
— Взносы?
— Ну да. Три тысячи триста семьдесят пять рублей. Примите и оприходуйте.
— Такие взносы… Это за турнир?
— За матч с Фишером.
— Но мы пока… мы пока не получили указаний.
— Какие ещё указания? Комсомольский устав — вот и все указания. Один процент от доходов. В пересчёте на рубли. Не сомневайтесь. Я в обкоме партии уточнял.
— Ну, если обком партии… — Альпатова взяла деньги. — Сколько, ты сказал?
— Три тысячи триста семьдесят пять рублей.
— И это один процент…
— Точно так.
— И не страшно с такими деньгами по улице ходить?
— Я не ходил. Я ехал. Получил в сберкассе, сел в машину и приехал. А так да, так у меня больше десятки в кармане редко бывает.
— Десятки… — вздохнула она. Десятка — когда предел мечтаний студента иметь свободных три рубля. Максимум пятерку.
Вздохнула ещё раз и, не пересчитывая, записала в ведомость и убрала в сейф и деньги, и ведомость. — Давай билет.
Я дал комсомольский билет. Она посмотрела. Ежемесячные приходы, и без того немалые — три, четыре, даже шесть тысяч. Но триста тридцать семь тысяч пятьсот рублей… Цифры в графу билета не помещались. Пришлось утрамбовывать.
Альпатова в третий раз вздохнула, достала печатку, дыхнула на нее и оттиснула «уплачено».