— Может, Юрий Владимирович, может. Только это неважно.
— Это почему же?
— Главное, чтобы матч состоялся, а уж кто победит, Крапов или Фишер, значения особого не имеет. Конечно, хорошо бы Анатолий выиграл, шансы у него неплохие. Но факт игры важнее результата игры.
— Интересная позиция. Неожиданная. Хорошо, а ты, Миша, можешь победить Фишера?
— Я уже победил Фишера, Юрий Владимирович.
— Нет, я имею в виду, за корону?
— Я победил Фишера, и факт победы важнее названия матча.
— Диалектика, да. Молодец. Ушёл от ответа. Но это тоже ответ, понимаю. Ну, если ты больше ничего не хочешь сказать…
— Не в том дело, хочу, не хочу. Должен.
— Ну, говори.
— Наедине, если можно.
— Наедине? Ладно. Женя, выйди на минутку. Минутки хватит?
— Хватит.
Майор вышел.
— Говори.
— Я не врач, я только учусь. Но. Но я на вашем месте непременно бы сдал анализы, мочи и крови. На ртуть, на свинец, на мышьяк.
— Ты считаешь, нужно?
— Ну, вам-то это несложно, не так ли? И да, сдайте не только в свою ведомственную больничку, но в разные. В две, три. Лучше — в ГДР, в Чехословакии — для контроля. Можете даже не под своим именем…
— Учи, учи меня конспирации, — но я видел, что Андропов принял мои слова всерьёз. То, что я говорил о матче с Фишером — не всерьёз, или не вполне всерьёз, а об анализах — всерьёз. Понятно. Своё-то здоровье куда важнее всяких фишеров…
Но развивать тему он не стал. Отпустил меня величавым движением брови.
Барин, однако.
Я вышел, майор зашел, и через пару минут тоже вышел. Довёл меня до КПП, посадил в «УАЗ», и пожелал доброго пути. Сам поехать со мной не может, срочные дела. Но дал сопровождающего. На всякий случай: здесь-де охранная зона, могут задержать, а с сопровождающим не задержат.
И вот я еду с сопровождающим, молчаливым человеком средних лет и незапоминающейся наружности. В штатском. Как и сам Андропов, и майор или генерал-майор Евгений Михайлович Тритьяков.
Еду и гадаю: для чего дали сопровождающего? Вот сейчас «УАЗ» остановится, меня выведут в сторонку, застрелят или ножичком прирежут, да и положат под ель на радость лисам. Или это только намёк? Я-то уверен, что намёк, чтобы помалкивал. Убивать если будут, то не здесь. В Сосновке сподручнее. Автокатастрофу организовать, или нападение хулигана, грабителя, стаи бездомных собак…
Мы подъехали. Сопровождающий вежливо пожелал всего хорошего, и «УАЗ» укатил. А я на полусогнутых отправился к себе.
Поездка к Андропову и обратно заняла полтора часа, не больше. Но чувствовал я себя — как после матча с Фишером. Я встречался с крупными чиновниками. С Тяжельниковым, например. Но Андропов — это совсем другое. Нет, не думаю, что он враждебен мне. Я думаю, что такие чувства — враждебен, не враждебен — ему вовсе недоступны. Он руководствуется чувством целесообразности, как её, целесообразность, понимает.
Почему я сказал Андропову про ртуть? Потому, что видел симптомы отравления. Едва заметные. Возможно, я и ошибся. Умолчать? А зачем? Буду я врачом, не буду — не столь и важно, но если я вижу, что человек болен, как умолчать? Ведь себя не прощу, а зачем жить непрощенным, когда можно жить в ладу с собой?
Я подошел к домику. Смех, веселый разговор. С кем это девицы веселятся?
Оказалось, зашел Анатолий. Ну, девушки его и веселили. Рассказывали весёлые истории из жизни студентов-медиков.
Но зашел он, как выяснилось, не за весельем. Зашел сказать спасибо. И еще — что пока в моей помощи не нуждаются. Так распорядился Батурин. Батурин решением спорткомитета назначен руководителем советской команды на предстоящий матч. И считает, что я слишком неопытен, и могу дать неопытные советы. Вот Анатолий и пришёл сообщить и извиниться.
— Пустое, — ответил я. — Таль, Полугаевский, Авербах — команда могучая, не говоря уже о Фурмане. Тут другое важно.
— Что именно?
— Сейчас важно отстоять твои интересы в будущем матче.
— Так и Виктор Давидович говорит.
— А какой твой главный интерес в матче?
— Ну, думаю, не допустить ничейного результата при счете девять — девять.
— Это существенно, — согласился я. — Но главное, мне кажется, другое. Главное, чтобы матч состоялся. Если он не состоится, будет совершенно неважно, до десяти он побед планировался, до шести, до большинства в двадцати четырех партиях, и всё остальное тоже будет неважно.
Анатолий ушёл, призадумавшись.
А Лиса с Пантерой стали расспрашивать, куда это Тритьяков меня отвозил. Я ответил, что знакомил с интересным человеком в чинах. Имеющим вес при решении оргвопросов, связанных с выездом за рубеж.