В общем, Фишер провоцирует раскол. По принципу «От каждого по способностям, каждому по результату».
Не только Фишер, конечно. Те, кто стоит за ним. Потому что если в матч вкладывают девять миллионов, даже больше, с сопутствующими расходами, то рассчитывают на прибыль. Без прибыли капитализм не работает. Видно, наш матч в Лас-Вегасе себя оправдал, и теперь нас ждет уже полномасштабная версия.
И Карпов тоже жертвует — своим положением в СССР. Не подчинился руководству команды, не вернулся в страну. Что дальше? Лишение гражданства? Всеобщая ненависть и презрение трудящихся? Или постараются спустить дело на тормозах, выпишут длительную командировку?
Думаю, наверху и сами ещё не определились. С одной стороны… С другой, прояви только слабину, и невозвращаться (да, именно так, слитно, неологизм) станут десятками, сотнями и тысячами. Хоккеисты и рыбаки, ученые и музыканты, инженеры и врачи. Потому что это врожденное свойство организма — искать, где лучше. Идти от бедности к богачеству.
Маменька рассказывала, что её гонорар в опере «Дама с собачкой» на сцене США — сорок пять долларов за спектакль. Это немало, учитывая что рядовой состав получает по пять долларов. Но вот хозяин собачки, американец, получает семьсот долларов.
Может, и шутит маменька.
Может, и нет.
Автор напоминает: это не документальное исследование и не исторический роман. Это выдумка, фантазия, сказка. Любое сходство с реальными лицами — случайное.
Автор считает Анатолия Карпова искренним патриотом Советского Союза.
Но патриот делает во благо страны то, что сам считает нужным, а не то, что велят бонзы.
Глава 21
ФАКТОР ЧИЖИКА
— Чижик, тебя зовут на плохие вены, — сказала Наташа.
— Нет плохих вен, есть плохие танцоры, — ответил я, вставая с дивана.
Диван размещался в ординаторской, ординаторская — в терапевтическом отделении городской клинической больницы номер три. Места нашей сестринской практики. После третьего курса полагается сестринская практика. Чтобы опыту набирались, и уму-разуму.
Первую группу и прикрепили к третьей больнице. Как одной из лучших в городе. Остальных кого куда. Многих в ЦРБ, а некоторых даже в участковые больнички. Но нас сюда. В больницу номер три.
Студентам разрешили базироваться в ординаторских, а не в сестринских. Может, видели в нас коллег, а, может, неудобно было загонять в сестринскую лично нас, Чижика, Лису, Пантеру. А с нами и остальных.
Впрочем, мы в ординаторской не отсиживались, а занимались важной работой. То таблетки раскладывали в соответствии с листами назначения, то сифонные клистиры ставили, опять же в соответствии с листами назначений, а пуще всего делали инъекции. Подкожные, внутримышечные, внутривенные. И капельницы. Капельница — это чудо-средство наших больниц.
И если подкожные и внутримышечные инъекции все делать научились легко, то с внутривенными получалось не всегда. Тут навык нужен. А где его взять, если не опытным путем? Но если пять раз не вышло, десять раз не вышло, недолго и запаниковать. Да и больные всякие попадаются. Некоторым не нравится, когда их по десять раз студенты протыкают толстой иглой, а потом всё равно зовут сестру. Но иначе не научишься.
У меня же получилось с первого раза, и прекрасно получилось. И второй, и третий, и десятый разы. И даже у больных «с плохими венами», где опытные больничные медсестры испытывали трудности, я те трудности превозмогал без особого труда. И теперь, если что не так, звали меня. Считали — легкая рука. Рука музыканта. Вот и теперь зовут.
Сходил. Сделал. Теперь больной будет полтора часа смотреть, как в вену по капле нисходит пятипроцентный раствор глюкозы.
— И как у тебя так ловко получается? — в который раз спросила Наташа.
— Мелкая моторика, — я пошевелил пальчиками. — Рояль, гитара, балалайка. Всё сгодиться. Или вязание, если нет склонности к музицированию. Вышивать крестиком тоже полезно.