Приглядевшись, Игорь заметил впереди небольшую уютную поляну, покрытую сочной изумрудной травой. "Прямо-таки островок лета, - с ностальгической грустью подумал Серебренников. - Вот здесь мы с тобой, Лёха, и передохнём... Да и мне, думаю, перевязаться не помешает".
Игорь из последних сил дополз до этой поляны и осторожно стянул с себя Соколовского. Расстегнув ремень с запасными обоймами и связкой гранат, Игорь устало опустил голову на мягкую траву и закрыл глаза. Не хотелось шевелить даже пальцами.
***
...Он снова вспомнил родное русское поле - точно такое же, как на обложке знаменитого советского учебника "Родная речь": с синими, как небо, васильками, приветливо качающимися у кромки спелого ржаного поля, и просёлочной дорогой, змейкой уползающей к далёкому серому горизонту. Где ты теперь - русское поле?.. Далеко-далеко... Где-то за тридевять земель, в тридевятом царстве... в тридесятом государстве...
А родная мамуля сейчас наверняка не спит и смотрит их семейный альбом, украдкой от отца смахивая горькую женскую слезу... Она смотрит, как он рос, взрослел и становился настоящим мужиком. Она смотрит на родного сына, которого хотела бы видеть только счастливым и здоровым. Как она, родная, постарела за последние годы: на когда-то красивом лице обозначились неизгладимые строгие морщинки, прядь седых волос пересекла её прекрасный большой лоб, на тонкой шее стрункой натянулись дряблые продольные складки, натруженные мозолистые руки, никогда не знавшие покоя, стали покрываться плотными склеротическими венами, походка стала какой-то старческой, шаркающей... А ведь она ещё совсем молодая. Эх, мама-мамуля, я обязательно вернусь к тебе, и мы ещё с тобой поживём...
***
Вдруг ему показалось, что в нескольких десятках метрах от него, в заросшем кустарнике, треснула сухая ветка. Он молниеносно перевернулся на живот и притянул к себе автомат.
- Рус!.. Рус!.. Сдавайса!! Ми всо равно возмём тэбья живой!.. Ха-ха-ха-ха, - со смехом крикнули из кустарника неприятным хриплым голосом.
- Возьмёте... если сможете... герои Шипки, - прошептал Серебренников, на всякий случай отползая к заросшему мхом валуну.
Лёшку он решил пока не трогать. К тому же Соколовский лежал в высокой густой траве, и его практически не было видно. Сейчас между ним и Лёшкой было около тридцати метров. Серебренников был уверен, что в любой ситуации друга он прикрыть сумеет... пока не убьют его самого - это уж во всяком случае.
Несколько минут было тихо. "Их наверняка не больше двух, - как бы, между прочим, подумал он, раскладывая перед собой гранаты и вонзив в землю свою фирменную финку. Эта финка досталась ему в подарок от тестя…
***
В тот день они долго бродили по лесу, так ничего из дичи и не приметив. Тесть рассказывал Игорю популярные охотничьи байки, которые он слышал давным-давно. Неожиданно тесть застонал и, прислонившись к сосне, стал медленно оседать на землю. Игорь быстро подбежал к нему и осторожно подложил шапку под его голову.
- Игорь, - на выдохе прошептал тесть, тяжело приподнимая набрякшие веки, - я, кажется, умираю... Не перебивай меня и не пори чепухи... Береги мою дочку... Она у меня - самое большое сокровище в этой жизни... Пожалуйста, не ругайтесь... А моя внученька - это просто чудо, которое могло появиться на свет только благодаря моим неустанным молитвам... Береги их, сынок... А тебе я хочу подарить вот эту финку, которую сделал мой лучший друг... Мы с ним вместе... воевали.
После этого он бессильно опустил голову.
Серебренников тащил на себе тестя около двух километров, пока не вышел на шоссе... К счастью, остановилась первая же машина... В больнице тесть пролежал восемь суток, после чего, так и не приходя в сознание, умер от инсульта на руках любимой дочери.
***
...А теперь Серебренников лежит здесь, в Афгане. Он, как дикий зверь, затаился в высокой траве и ждёт того момента, когда эти двое бросятся его убивать.