Когда отобедали, Алексей Григорьевич предложил дамам прогуляться на пристань. Англичанки отказались, и его сиятельство уехал с «великой княжной», Доманским, Чарномским, Кристенеком и прочими «официальными лицами». В порту высокие гости сели в шлюпку (или в три шлюпки, по Кастера) и под звуки музыки, которым аккомпанировали залпы артиллерийского салюта и громовые крики «ура», под рукоплескания громадной толпы горожан, собравшейся на берегу, причалили к борту адмиральского корабля «Святой Исидор». С судна спустили великолепное кресло, и «Елизавета» вступила наконец на русскую территорию, каковой являлась палуба военного корабля. Она наблюдала учения гвардейцев и егерей с корабля «Мироносиц», потом начались морские манёвры с пушечной стрельбой. Шёл шестой час пополудни. Куда-то внезапно исчез Орлов, а на его месте вырос (впрочем, это не очень удачное для данного случая выражение) гвардии капитан Литвинов с вооружённой стражей. Капитан объявил, что именем её императорского величества и по приказу господина контр-адмирала и кавалера Грейга прибывшая на российский военный корабль дама и сопровождающие её лица арестованы, вслед за чем у Доманского и Чарномского были отобраны их «карабели», а у Кристенека — его офицерская сабля. На требование ошарашенной и близкой к обмороку «великой княжны» позвать графа Литвинов отвечал, что это невозможно. Арест Кристенека наводил на мысль, что тайна каким-то образом раскрыта и что Орлов пострадал первым. Да и мог ли изменить он, подаривший ей в знак беспредельной преданности свой портрет? Всё же сомнения заползали в душу. Она попросила передать графу записку, наполненную вопросами и укорами. Орлов отозвался в тот же вечер (по-немецки и забыв подписаться). Автор рискует предложить читателям полный перевод этого любопытного образчика детективной прозы.
«Ах! Вот где мы не чаяли беды! При всём том надо быть терпеливым. Всемогущий Бог не оставит нас. Я нахожусь при подобных же обстоятельствах, как и Вы, но надеюсь получить свободу через дружбу своих офицеров и хочу сделать маленькое повествование: адмирал Грейг из приязни ко мне хотел дать возможность бежать и сказал мне, что я должен как можно скорее вернуться на материк. Я спросил у него причину этого, тогда он сказал, что получил приказ арестовать меня и всех находящихся со мной. Когда я уже незаметным образом проехал мимо всех наших кораблей, в ту же минуту увидел два судна перед собою и два позади, которые гребли прямо на меня. Я увидел, что дело плохо, и приказал грести изо всех сил на людей, что мои люди и сделали. Я думал пройти мимо, но одна из шлюпок села на мель и моя должна была натолкнуться на неё, что случилось и с другой шлюпкой. Я был окружён. Я спросил, что бы это могло значить, и увидал всех людей пьяными, хотя отвечавшими мне с большою вежливостью, что имели приказ попросить меня на другой корабль, где находились немногие из моих офицеров и солдат. Когда я прибыл туда, то ко мне подошёл командир и со слезами на глазах объявил мне арест. Я должен был согласиться и надеюсь на Бога, что Всемогущий Творец не оставит нас. Что касается адмирала Грейга, то он окажет Вам всевозможные услуги, прошу только на первое время не испытывать его верности. На этот раз он будет очень осторожен. Наконец, мне остаётся только просить Вас Заботиться, насколько возможно, о своём здоровье. Как только я получу свободу, то буду разыскивать Вас по всему свету и служить Вам. Вы только должны заботиться о себе, о чём я Вас прошу всем сердцем. Ваши собственные строчки я получил и читал их со слезами на глазах, т. к. я видел в них, что Вы желаете обвинить меня. Берегите себя. Поручим свою судьбу всемогущему Богу и будем уповать на Него. Я не могу ещё быть уверен, что Вы получите это письмо. Надеюсь сильно, что адмирал будет настолько вежлив и благороден, что передаст Вам его. Целую от всего сердца Ваши ручки».
Ну что ж, искательница приключений могла почитать на досуге типичную «охотничью историю», столь же правдивую, как и её собственные сказки. Расчёт Алехана был прост. Он отнюдь не считал операцию законченной. Завершилась только первая, наиболее ответственная часть её. «Елизавету» ещё нужно было в целости и сохранности доставить на берега Невы, в нетерпеливые объятия матушки-государыни. А для этого нужно было прежде всего позаботиться о её хрупком здоровье, которое внезапное нервное потрясение могло сильно пошатнуть. Следовало как можно дольше сохранять в ней надежду на избавление, которая заставила бы её мириться с обстоятельствами и не предпринимать каких-либо опрометчивых попыток вырваться самой или покончить счёты с жизнью. Пришлось даже пустить бумажную слезу — слезу контрразведчика.