Между тем ситуация здесь была крайне сложная, и Россия, потерпевшая поражение в Крымской войне 1853—1856 годов, не имела права держать и строить военные корабли на Чёрном море. Как, впрочем, и Османская империя. Таково было решение Англии, Франции и Австрии.
Российский канцлер Александр Михайлович Горчаков, вырабатывая новый внешнеполитический курс, не слишком таясь от своего старого друга, османского великого везира Фуад-паши, но втайне от западных держав, подготовил и в 1871 году обнародовал отказ России от унизительного для великой державы запрета иметь собственный флот на море, издавна именуемом Русским.
Отказ России от ограничений на морские вооружения в 1871 году распространялся и на Османскую империю. Турецкие султаны в период 1880—1900-х годов не жалели средств на новый военный флот в Чёрном море. Осознав всё это, Щеглов быстро уяснил свою задачу в сложной ситуации: подружиться с турками, но чётко держать курс на защиту интересов своей страны.
Посла-гофмейстера в Стамбуле мастерски водили за нос. Это прекрасно получалось у расторопных молодых людей из турецкого министерства иностранных дел, отличавшихся великолепным французским языком и отменными манерами, приобретёнными в лучших военных училищах Европы. Они без конца возили Н. В. Чарыкова по пустующим верфям (ещё эпохи Крымской войны), показывали театрализованные учения гребных лодок, где гребцы на потеху послу были наряжены в янычарские тюрбаны, запрещённые ещё в 1826 году, забавляли скачками джигитов и бесконечными пантомимами из жизни старой доброй Османской империи. Благо танцовщицы — француженки и гречанки — отлично демонстрировали танец живота и умело снимали семь покрывал, как истинные дочери гарема, о котором имели представление, пожалуй, столь же сладкое и далёкое от правды, как и сам посол.
К тому же Чарыкову очень нравилась бирюза на старом турецком оружии, которое часто появлялось у почтительного и лукавого Мехмета в роскошной лавке недалеко от посольского особняка... И в донесениях Чарыкова в Петербург звучала успокаивающая мысль: у турок флота не будет, так что и нам, в России, незачем тратиться.
Между тем правители Турции, начиная с 1870 года, не жалели средств на создание нового военного флота в Чёрном море. Щеглов быстро понял, что турки говорят и показывают послу именно то, что тому приятно знать и хочется видеть. И Щеглов начал работать независимо от посла.
Невысокого роста плотный шатен, с небольшими усиками, опущенными по углам губ, Щеглов ничем не выделялся в разноязыкой стамбульской толпе. Он был неотличим в массе бесконечных пассажиров, переправлявшихся в Ускюдар — на азиатский берег Босфора. Частенько он не успевал вернуться с последним пароходом обратно на европейский берег, в Перу, где находилась российская резиденция. Если же нанятая им лодка-кайик оказывалась в редко посещаемом европейцами месте, если вдруг там открывались взору новёхонькие, на английский манер устроенные верфи или виднелись в закатных лучах силуэты снаряжавшихся боевых кораблей, которые были закуплены в Европе, — так это чистая случайность, не более того.
Именно так говаривал продрогший на жестоком босфорском ветру Щеглов, появляясь после таких оказий в доме начальника Русского (Черноморского) управления Морского штаба Турции Али-бека или в доме директора Управления по делам печати Серет-бея. При этом он не выпускал из рук любимые янтарные чётки. Ведь так удобно, перебирая бусины, подсчитать серые громады кораблей на дальнем рейде.
Он знал и уважал обычаи турок, этот «симпатичный петербургский шпион», как его за глаза называли в Стамбуле.
Если послу Чарыкову с насмешливой лёгкостью подсовывали откровенную липу, то трудно было обманывать человека, который, не приняв ислам, всё же постится с тобой в рамазан, освоил зурну и наигрывает турецкие мелодии, берёт уроки старинной, полузабытой османской каллиграфии. И уж тут снова дело случая, что уроки каллиграфии даёт этому удивительному русскому Юсу Али-бей, полковник Генштаба и знаток древностей Востока.
Я не берусь судить в деталях, как было дело, но в июне 1913 года, во время кровавой гражданской междоусобной бойни в Стамбуле, кажется, никто из окружения русского разведчика не пострадал. Все до одного конфиденты Щеглова оказались в это время кто в Египте, кто в Греции, а кто и в Одессе. Об их безопасности позаботились двое — Щеглов и министр внутренних дел Турции Джанбулат-бей.
Всё это шло на пользу обеим империям. Обладание абсолютно достоверной информацией позволило позже военно-морскому командованию России не дать втянуть себя, например, в кровавую бойню на Галлиполийском полуострове в 1915 году, несмотря на отчаянные призывы Лондона. Не бросился русский десант и на самоубийственную операцию по захвату Босфора, как ни нажимали на Петроград и Париж и Лондон.