Человек исключительного мужества и завидного здоровья, Щеглов перенёс, как установили прибывшие из Севастополя русские военные врачи, постепенное отравление сразу несколькими ядами.
Выяснилось, что это покушение организовал некий Зураб, стамбульский турок, «бежавший» с началом войны из Стамбула в Бухарест. Не вслед ли за Щегловым уехал Зураб? Во всяком случае, нейтрализация русского разведчика была организована по тем временам неплохо. К ядам в пище попытались добавить «лечение». Кроме установленной той памятной ночью «простуды», два местных румынских врача, которых встревоженная дирекция отеля прислала к Щеглову (в русское посольство!), установили, и это записано в документах, «явное отравление свежей икрой из Дуная, в котором плавает много трупов...». Такой курьёз не смог бы придумать ни один романист. Главное — администрация чиста, причина найдена. Стало быть, и делу конец. Русский рыбы поел!
Самому Щеглову стало хуже, и, думаю, юмора он не оценил. 7 марта — ещё один консилиум, по случаю слабости сердечной деятельности. Диагноз: «Болезнь аорты, лечить подкожными впрыскиваниями йода».
Тогда-то и прогнал Щеглов местных эскулапов и настоял на прибытии русского врача из Севастополя.
Приезжали к нему дважды. Это — в разгар войны — совсем особое дело. Выходили Щеглова, да и натура его чрезвычайно крепкая спасла.
Впрочем, сам он об этом периоде, то есть январе — мае 1915 года, писал просто: «Сердце моё ослаблено и работает неправильно. Пульс не достигает и 60 ударов». И тут же — о работе: «Так как исполнение моих обязанностей носит кабинетный характер, болезнь моя ущерба службе не наносит...»
Такое состояние продолжалось примерно до конца июня 1915 года. За эти месяцы Александру Николаевичу довелось узнать многое: подлость завистников, дружбу и верность товарищей. А также пришлось ему испытать новый поворот в судьбе. Уже по собственной воле.
Щеглов овдовел в 1909 году. А в 1910 году, будучи в Лондоне, познакомился с Джесси Уискер, пятнадцатилетней дочерью сотрудника Британского адмиралтейства. В последующие годы они редко виделись, но часто переписывались, тянулись друг к другу.
Казалось, всё было против них. Разные страны. Разные вероисповедания. Двадцать лет разницы в возрасте. Двое детей у Щеглова при полной неустроенности финансов и быта.
Они решили пожениться ещё в 1914 году, но пришла война, свадьбу пришлось отложить, хотя согласие начальства было уже получено.
Верное сердце любящей женщины! Что ему война! Что расстояние! В конце апреля 1915 года здоровье Щеглова резко ухудшилось. Об этом он доложил в Центр кратко: «Припадки сердца усилились, страдания мои были безмерны. Я приготовился к смерти и сделал соответствующие распоряжения». Среди подготовленных Щегловым бумаг было и краткое прощание с любимой, остававшейся в Лондоне...
«17 мая день моего счастья — я не умер и тому удивляюсь. На пороге моей комнаты явилась Джесси Уискер... Дефект аорты у меня есть, состояние моё неопределённое — от счастья до отчаяния. Прошу Ваше Превосходительство дать подтверждение на брак с английской подданной мисс Уискер в посольской церкви» (Щеглов — начальнику Главного Морского штаба, 23 мая 1915 г.).
Ну что за человек! Что за поразительные люди оба! Двадцатилетняя Джесси, промчавшаяся через охваченную огнём Европу к постели умирающего возлюбленного. Александр Николаевич, не вполне уверенный, выживет ли. Но знающий — его Джесси с ним, а законы службы если не превыше всего, то уж рядом с тем, что суть жизни.
Они обвенчались через неделю, так как подтверждающая и благословляющая телеграмма из Центра, то есть из Петрограда, пришла моментально — 26 мая. Они прожили нежно и дружно почти сорок лет. И лежат в вечном покое рядом...
Тогда же пришлось преодолеть и горечь недоверия.
В начале июня 1915 года в Бухарест прибыл с проверкой деятельности Щеглова и его состояния капитан 2-го ранга И. А. Бок. Итогом был желчный отчёт, до предела насыщенный ядом и скептицизмом в отношении возможности дальнейшего использования Щеглова на службе. Я не буду приводить даже фрагменты из этого документа. Лишь несколько пассажей: «Я нашёл Щеглова напуганным болезнью и плохо побритым (!). Он очень слаб и быстро утомляется... Говорит сухо и кратко...» И ещё три страницы текста в том же духе.
Впрочем, Боку пришлось признать, что это была их единственная беседа. Притом «виделись мы с 12 часов ночи до 2 часов ночи; после чего Щеглов ушёл ловить контрабанду и вернулся только через сутки...».
«О себе и своей молодой жене не распространялся, но сообщил мне новые данные, что Австрия сделала ультиматум, и дал сведения о торговле оружием через румынскую границу».