Художник Радзивилловской летописи, видимо, был того же мнения и на этот раз не поскупился на иллюстрации, посвятив операции «Белгородский кисель» целых три «картинки». На первой из них он изобразил многолюдное вече на городской площади, символизированное крепостной башней (возможно, вече проходило под стенами детинца). По характеру лиц и жестикуляции персонажей можно догадаться, что миниатюрист неодобрительно отнёсся к намерению жителей пойти на капитуляцию. А у правой башенки стоит, вероятно, интересующий нас человек. Этот почтенный благообразный старец полуотвернулся от всех и как бы в недоумении разводит руками. Он один явно не согласен с происходящим. Но если в значении этой фигуры ещё можно сомневаться, то на следующей миниатюре всё совершенно понятно. В центре города, у башни, высится в позе трибуна весьма моложавый и симпатичный хранитель заветов и остроумия предков. Энергичным жестом, непременным атрибутом вождей всех времён, он воодушевляет земляков на совершение подвига интеллектуального отпора врагу. «Земляки» постарше, и даже вовсе лысые и седобородые, в восторге «едиными усты» воздают хвалу спасителю народа и указывают на него руками (мол, се, человек!). Девица (?) и отрок с энтузиазмом претворяют руководящие указания в жизнь (сливают цежь и сыту в кади). Перед нами, словом, типичное «парадное полотно», жанр которого, оказывается, был известен на Руси очень давно. Наконец, на последней «картинке», посвящённой «дезинформации века», представлены кульминация и эффект гениальной операции, проведённой под руководством человека, оставшегося в памяти потомства под именем Старца. Два печенега с корчагами под мышкой ждут, пока юноша сварит им на огне кисель. А печенежский князь в предстоянии слуг с аппетитом хлебает ложкой дары Белгородщины (то есть овеществлённую дезинформацию)...
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ВЕДОМСТВЕ «ВНУТРЕННИХ ДЕЛ»
Вообще-то разбойники и прочие «антиобщественные элементы» — статья особая, и очерки эти не о них. Но, с другой стороны, жизнь так изменчива. Сегодня тот или иной субъект — враг внутренний, а завтра, глядишь... Помнится, искали на Москве Гришку Отрепьева, а он через несколько лет явился в Кремль сам, из-за границы, с иностранной свитой, и отрекомендовался царевичем Димитрием. А сейчас, в обстановке содружества по мародёрству, разве можно уверенно провести чёткую грань? Из кого, далее, вербуют свою клиентуру иностранные разведки? Конечно, не только из них, но и из них тоже. Да и занимались и «внешними» и «внутренними» врагами на ранней стадии существования государства зачастую одни и те же люди. Так что резоны есть. Хотя я вовсе не собираюсь ставить всех «разбойников» на одну доску. Были среди них грабители, «не взирая на лица», но были и грабители грабителей, за кем в литературе закрепилось прозвище благородных разбойников — самочинных вершителей праведного суда и восстановителей справедливости в условиях государственно-правового беспредела. Имена таких людей хранятся в памяти любого народа. У словаков это, например, Юрай Яношик, у грузин — Арсен Одзелашвили, у украинцев — Олекса Довбуш и Устин Кармалюк, у русских — Ермак и Степан Разин, Рыжанко и Тришка Сибиряк, Иван Фаддеич и Рощин...
Но вернёмся в эпоху Владимира. Летопись сообщает, что при нём не только усилилась военная мощь и возрос международный авторитет Киевской Руси, но и участились разбои. Читатели, конечно, помнят былину об Илье Муромце и Соловье-разбойнике, рассказывающую, каково было в те времена добираться до стольного Киева:
Так вот. Оказывается, что всё это правда. Разбойников, между прочим, поощряли к занятию их неблаговидным ремеслом действовавшие тогда правовые нормы. За разбой не казнили, а взимали денежный штраф в пользу князя (виру, или продажу) и потерпевших (головничество, или урок). Когда преступность стала близка к беспределу (то есть достигла уровня, соотносимого с нынешним), то епископы-греки, воспитанные на иной юрисдикции, стали докучать князю: «Почто не казниши их?» — «Боюся греха», — отвечал тот. «Ты поставлен от Бога казнить злых и миловать добрых, — объяснили ему пастыри. — Достоит ти казнити разбойника, но со испытом» (то есть, установив вину). Владимир согласился и начал действовать. (На радзивилловской миниатюре изображена казнь одного из разбойников. В силки княжеских правоохранительных органов попал довольно плотный молодец без каких-либо следов раскаяния на лице. Юный палач над ним грациозно взмахивает громадным ятаганом). Но тут епископы и «старцы» повели другую речь: «Рать многа. Оже вира, то на оружьи и на коних буди» (Война идёт беспрестанно. Если будут штрафы, пригодятся на покупку оружия и коней). Почти не прекращавшиеся военные столкновения на юго-восточных, южных, юго-западных рубежах и многочисленные походы требовали внимания к войску, вооружать его приходилось за счёт взносов от пойманных преступников. Владимир согласился: «Тако буди». И вернулся к прежнему порядку — не казнить, а штрафовать.