Ну, вот, кажется, и всё. Алехан вздохнул и вывел заключительную фразу, густо присыпав её сахарной пудрой: «Всё оное отдаю на всемилостивейшее благоволение и монаршую волю, и буду ожидать высочайшего Вашего повеления. И повергая себя ко священным стопам Вашим, пребуду навсегда с искреннею моею рабскою преданностию
Вашего императорского величества всеподданнейший раб
Граф Алексей Орлов. Пиза, 1774 года, сентября 27 дня».
«Да кто ж бы это всё-таки мог быть? Сия мнимая Елизавета?» — застрял в голове вопрос.
— Чего изволите, ваше сиятельство? — непонимающе осведомился камер-юнкер Домашнее, принимая пакет. Орлов озадаченно взглянул на него и только махнул рукой.
Не одному Алехану не удалось разгадать загадку «последней из дома Романовых». Она не далась и ведшему над «принцессой» следствие в Петропавловской крепости князю Александру Михайловичу Голицыну, и целому сонму беллетристов и историков, круживших вокруг романтической тайны. В памяти последующих поколений эта женщина осталась под именем княжны Таракановой, хотя сама она такой фамилией не пользовалась и, скорее всего, даже о ней не слыхала. Фамилия эта принадлежала мужу одной из сестёр братьев Разумовских — Веры Григорьевны. Точнее, он именовался Ефимом Фёдоровичем Дараганом. Но при дворе фамилию переделали в Дараганов, а придворные немцы «оглушили» её, и дети Веры Григорьевны стали называться Таракановыми (подумать только, какими сложными путями возникают порой, казалось бы, чисто русские прозвания). Таракановыми, видимо, с течением времени начали величать и детей сестёр Веры Григорьевны.
Любопытство русского столичного общества дети сестёр Разумовских вызывали уже потому, что появились в северной столице внезапно и неведомо откуда. А когда мальчиков отправили для обучения и воспитания за границу, это могло только подогреть уже роившиеся догадки. Путешествовавший с ними в качестве наставника майор Московского драгунского полка Дитцль мог распустить слух о необычном происхождении его воспитанников в Европе. Да Бог весть, впрочем, какими путями распространяются сплетни по белу свету! Словом, «там» тоже узнали, тем более что в 1765 году за границу приехал и гетман Кирилл Григорьевич с детьми, вновь возбудив интерес к семейству Разумовских. И вот уже почтенный и весьма уважающий себя французский историк Кастера записал на своих бессмертных скрижалях, что-де у императрицы Елизаветы Петровны, как известно (как ему известно), было трое детей от Алексея Кирилловича Разумовского. Причём младшей была девочка, воспитанная под именем княжны Таракановой. Саксонец Хельбиг внёс в легенду некоторое разнообразие, подыскав девочке другого отца — Ивана Ивановича Шувалова...
Поскольку к тому времени, когда «княжна» выступила на историческое поприще, Кастера ещё не опубликовал своего вдохновенного труда, то возможно, что это обстоятельство и помешало претендентке на российский престол принять правильное имя. Впрочем, и «принцессой Елизаветой Второй» она стала далеко не сразу, а сменив такую гирлянду имён, какая была бы впору разве что знаменитому разведчику или крупному аферисту из уголовного мира, да и то, пожалуй, лишь в детективных романах. Сначала она представлялась немкой и называла себя госпожой Франк или госпожой Шёлль. Потом сделалась француженкой де Тремуйль. Гораздо красивее, но не хватало экзотики. И вот она уже персидская владетельница Али Эметте, черкесская княжна Волдомира или Волдомию (титул, полученный будто бы от русской царицы). Потом переменились некоторые обстоятельства, и она стала Бетти из Оберштейна, графиней Пиннеберг (Пинберг), госпожой Зелинской (Силинской), будто бы даже... Пугачёвой. Но постепенно из всей этой карточной колоды визиток была выбрана главная: принцесса Елизавета, дочь императрицы Елизаветы Петровны и единственная законная наследница российского престола.