Надобность в поездке на томящийся под бременем невостребованных сокровищ Восток у «маленькой Али» (ещё одно нежное прозвище, данное графом Элеоноре) пропала. Но упрямый ротозей (такое сочетание психических качеств встречается не так уж редко) потребовал перед вступлением в брак от возлюбленной двух вещей: он желал, чтобы Бетти покаялась в прошлых грехах, очистила душу и чтобы она приняла католичество. На последнее княжна ^Волдомира как-то не решалась. Видимо, она уже обдумывала своё новое превращение. А покаяться не затруднилась, что при её гордом характере было удивительно. По всей вероятности, она хорошо рассчитала, какой эффект это должно произвести на Филиппа-Фердинанда. Произведя глубокое отступление, Бетти заманила не в меру разгорячившегося и осмелевшего владетеля Лимбург-Штирума в новую западню и нанесла сокрушительный ответный удар. Она поведала Филиппу-Фердинанду, что в достаточно недалёком уже будущем он, кажется, станет счастливым отцом...
Поражение Филиппа-Фердинанда было полным и безоговорочным. Ротозей сам покаялся и поклялся княжне Волдомира в верности. А в случае, если их брак по каким-либо причинам не состоится, передавал ей во владение графство Оберштейн, хотя не переставал ужасаться доходившим до него слухам об аферах и скандальных историях, в которых будто бы было замешано «божественное дорогое дитя». В конце концов, именно в его владениях Бетти, покрасовавшись немного в новом для неё наряде, в один прекрасный день заявила, что чувствует себя российскою принцессой. Как всё это произошло, сама ли Бетти сделала такое интересное умозаключение или кто-то ей подсказал, и при каких обстоятельствах, — об этом можно лишь догадываться. Но молва о царевне начала расползаться по окрестным немецким землям. Филипп-Фердинанд слышал её, будучи в Бертенштейне у своей сестры Йозефы-Фредерики-Поликсены. Некий поручик де П. с жаром и очень занимательно рассказывал историю несчастной дочери русской императрицы при дворе князя Гогенлоэ. Словом, пошла писать губерния.
И время для этого, надо сказать, было самое подходящее. Шёл декабрь 1773 года. В Европе только что узнали о том, что в глубине России вспыхнул мятеж против царицы Екатерины, возглавляемый загадочным Емельяном Пугачёвым, объявившим себя Петром III Фёдоровичем. По-видимому, прав Лунинский: это не случайное совпадение. «Государыня Оберштейна» на лету подхватила шанс, брошенный судьбой. Теперь её жизнь потекла по новому руслу. Филипп-Фердинанд был ей больше не нужен...
В 1772—1773 годах по дорогам Германии, между Франкфуртом, Мангеймом и Страсбургом, не однажды колесил со свитой очень популярный в Речи Посполитой литовский магнат, виленский воевода князь Кароль Радзивилл, по прозвищу Пане Коханку («любезный пан» или «любезный мой» было любимым присловьем князя). Человек солидный, кряжистый, с мясистым лицом, усатый и лысый — короче говоря, положительный во всех смыслах. Он считался одним из столпов барских конфедератов в эмиграции и вояжировал по Европе, склоняя дворы и правительства помочь терпящей бедствие Польше. Его главные надежды были, естественно, на Турцию и её союзников, прежде всего Францию. Он побывал в Версале и собирался отправиться в Венецию, а оттуда в Стамбул. На какой-то из немецких дорог путь его пересёкся с путём Бетти из Оберштейна. Пане Коханку и княжна Волдомира взглянули в глаза друг другу, обменялись любезностями, и если чего не зафиксировали исторические документы, так это взаимного изумления и радости, слёз умиления, которых следовало ожидать от неожиданного и трогательного свидания воспитателя и воспитанницы, расставшихся чуть ли не шесть лет назад (см. Кастера). Оба вели себя так, словно впервые видят друг друга. Неизвестно даже, произвела ли Бетти с самого начала должное впечатление на виленского воеводу.
Но скоро всё встало на свои места. Как только Пане Коханку узнал, с кем имеет честь. Он послал новоявленной Елизавете прочувствованное послание, не лишённое, впрочем, конкретности. «Я смотрю на предприятие Вашего высочества, — говорилось в нём, — как на чудо Провидения, которое витает над моей несчастной родиной, посылая ей на помощь такую героиню... Для встречи... следует выбрать постороннее место, чтобы укрыться от взоров докучных наблюдателей. Дом, который я нанял месяц тому назад, стоит пустым... Буду там ожидать».