Владимир Плугин
ТАЙНЫЕ ВОЙНЫ
ВРЕМЁН КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА
ДРАМА НА ОХОТЕ
И НАЧАЛО РАСПРИ СВЯТОСЛАВИЧЕЙ
Потребность в агентах вновь возникла во время междоусобной войны между тремя наследниками Святослава Игоревича, убитого у днепровских порогов печенегами в 972 году (по другим, менее достоверным сведениям — в 970-м). Поводом к ней, по летописи, послужило убийство одним из Святославичей — древлянским князем Олегом — Люта, сына главного отцовского (даже дедова ещё) воеводы Свенельда, служившего теперь старшему из братьев, Ярополку.
Молодой князь Олег[2] однажды тешился «ловами». Вдруг из чащи вылетел на него не дикий зверь, а гордый всадник в дорогом уборе. Святославич нахмурил брови: «Кто се есть?» Кто-то из дружинников узнал: «Свенельдич!» Лют, на своё несчастье, тоже выехал поохотиться. И звери, которых он «гнал», привели его из-под Киева в знакомые древлянские леса, где когда-то собирал дань его отец. Олег не так давно стал полноправным властителем. Он, наверное, ещё только начинал постигать жуткую прелесть новой забавы — безнаказанно распоряжаться судьбами людей. Случай ощутить её во всей полноте представился отменный. И Свенельдич стал охотничьим трофеем Олега («Заехав, уби и», — говорит летописец). Художник Радзивилловской летописи изобразил эту сцену примерно так же, как за тысячу лет до него древнеримский живописец проиллюстрировал нападение на вождя рабов, Спартака, Феликса из Помпей: атакующий всадник обрушивается на соперника сзади и поражает его копьём. Атакуемый успевает только обернуться. Очевидно, глагол «заехал» (в отличие от «наехал») предполагал вот такое нападение с тыла или из засады. На обоих всадниках буквально нет лица, хотя есть шапки. Лют протягивает к Олегу (?) руку в жесте изумления, недоумения, боли или просьбы о пощаде. Действие происходит в густом лесу, символизируемом двумя деревьями на горках. У правого края сцены — полуобернувшийся матёрый олень. Это и зверь, которого «гнал» Лют и который неожиданно спасся благодаря вмешательству Олега, и некий символ непостоянства земного счастья. Преследуемый избавляется от опасности, а преследующий сам нежданно попадает в силки.
Конечно, мотивировка преступления в летописи выглядит не очень серьёзной и может претендовать на правдоподобие лишь при условии полного доверия к летописной версии — дескать, Олег действовал в меру собственного разумения (точнее, неразумия). У Татищева на этот счёт даны некоторые разъяснения: Олег неожиданно «съехался» в лесу с Лютом, и «учинилась между ними «о ловле распря». Князь совершил убийство в состоянии аффекта — «оскорбяся» на наглость оного Люта». Однако знаменитый историк С. М. Соловьёв считал, что для Олега в любом случае было бы естественнее отпустить знатного пришельца с миром. Если же этого не произошло, то, значит, всё было не так просто и за спиной Олега кто-то стоял. То есть, иначе говоря, убийство Люта Свенельдича следует считать убийством политическим — заранее оговорённой враждебной акцией против окружения Ярополка, хотя и осуществлённой, возможно, экспромтом. Да, нельзя исключать, что это был первый выстрел тайной войны, спровоцировавший через два года войну настоящую.
2
По дошедшим до нас ранним летописям, все трое братьев были в это время ещё совсем юными. Однако историки выражают обоснованное сомнение в точности летописной хронологии.