Обычай беспрекословно подчиняться лицу, сопровождаемому ликторами, настолько укоренился в жизнь и быт римского общества, что когда в I в. до н. э. в Римской республике начались междоусобные войны, первое, что делали те, кто пытался вооружённым путём захватить власть, — это заводили себе ликторскую охрану с топориками и фасциями. Так поступали не только поднимавшие мятежи представители римской знати, но даже рабы во время восстания Спартака (73–71 гг. до н. э.). Как пишет о восставших рабах Анней Флор, «отнятые у преторов фасции они передали своему руководителю. И он не отверг их, этот фракийский воин — пленник, ставший дезертиром, затем — разбойником, а затем благодаря физической силе — гладиатором» [Florus, II, VII, 7].
Не исчезла ликторская стража и с установлением имперского строя. Императора, как ранее диктатора, сопровождало 24 ликтора. По 12 ликторов по-прежнему сопровождало каждого из консулов. 6 ликторов сопровождало каждого из преторов за пределами Рима и 2 ликтора были в распоряжении любого претора, когда тот пребывал в Риме. Выделялись ликторы и для сопровождения направляемых куда-либо императорских легатов. По одному ликтору, но без притороченных к топорам фасций, имели главная весталка и некоторые из главных жрецов (топоры с фасциями символизировали право налагать наказания и полагались лишь тем ликторам, которые сопровождали лиц, имеющих такое право). Иногда император своим указом выделял ликторов для сопровождения своей матери или супруги. В этом случае сопровождавшие их ликторы также шествовали, не приторачивая фасций к топорам, что подчёркивало высокое положение сопровождаемых ими особ и указывало на то, что права казнить и миловать по своему усмотрению те не имеют.
Указанное количество ликторов далеко не исчерпывало весь перечень лиц, сопровождавших римских вельмож. Ликторы были лишь частью охраны и символом власти высших римских магистратов. Во время войн каждого из римских полководцев помимо ликторов охранял ещё и отряд его солдат, численность которого определялась обстоятельствами. А в мирное время любое лицо помимо ликторов всегда сопровождали многочисленные друзья, клиенты и слуги. Точно так же внушительная свита — десятки, а иногда и сотни слуг, рабов, клиентов, готовых выполнить любой приказ или поручение, — обычно сопровождала любого из римских вельмож, даже не занимавших на тот момент государственных должностей и не имевших ликторской охраны. Ни один патриций, ни один знатный плебей не выходил из дому без сопровождения хотя бы нескольких рабов и клиентов. Для знатного человека выйти из дому без сопровождения слуг и рабов считалось почти столь же неприлично, как выйти из дому, забыв надеть тогу. Ни одна знатная матрона также никогда бы не отправилась куда-либо из дому без нескольких сопровождающих.
Вплоть до середины II в. до н. э. многочисленная свита нужна была любому представителю римской знати лишь для того, чтобы показать свою значимость и обеспечить себе должный почёт и уважение, но отнюдь не для защиты — никто не посмел бы напасть в городе на римского сенатора, а тем более на консула, претора или народного трибуна. Но с середины II в. до н. э. обострившаяся борьба за власть привела к тому, что римским вельможам пришлось начать серьёзно заботиться о своей охране, и лишь те, кто не пытался бороться за высшие магистратуры, могли ограничиться наличием в свите нескольких вооружённых домашних рабов. Те же из сенаторов, кто боролся за власть, вынуждены были формировать для своей охраны целые вооружённые отряды, привлекая туда не только собственных рабов и обедневших римлян из числа своих клиентов, но и наёмников из других племён, а также гладиаторов. Причём гладиаторы ценились особенно благодаря отменной физической подготовке и исключительному умению владеть оружием. Иногда между такими группировками устраивались целые сражения, как это было, например, между отрядами Тита Аннея Милона и Публия Клодия, а с началом гражданских войн некоторые римские полководцы использовали свои отряды гладиаторов для наиболее дерзких вылазок при осадах крепостей. Так, в частности, поступал Децим Брут при обороне Мутины и Луций Антоний при обороне Перузии (более подробно об этом рассказано в главе «Древнеримский «спецназ»).
После того как череда гражданских войн завершилась полной победой Октавиана и созданием им Империи, самовластие римской знати было резко ограничено. С этого времени и вплоть до V в. н. э. частные лица могли иметь лишь сравнительно небольшую личную охрану, вполне достаточную, чтобы обезопасить себя от разбоев на дорогах при путешествии, но не более того. Эти ограничения действовали вплоть до конца IV в. н. э. Однако с конца IV в. и особенно после разделения единой империи на Западную и Восточную, когда обе они стали подвергаться постоянным нашествиям варваров и когда Западная Римская империя буквально затрещала по швам, высшей римской знати было вновь разрешено, в дополнение к имперским войскам, заводить крупные личные воинские отряды. Воины этих отрядов, «букелларии» (Ьисеїіагії), были конниками и набирались преимущественно не из римских граждан, а из гуннов и готов. Численность букеллариев у крупного вельможи могла доходить до нескольких сот и даже до нескольких тысяч человек. По своим боевым качествам прекрасно обученные и вооружённые букелларии превосходили римских солдат в период упадка Империи. Букелларии не были простыми наёмниками. Они получали особый статус как бы «товарищей» нанявшего их вельможи. Это сказывалось и в оплате, и в отношениях. В бою они не отходили от своего господина и старались защищать его до последней возможности, а если их господин погибал не в бою, а от предательства или чужих козней, старались отомстить. Поступая на службу, букелларии приносили присягу на верность своему господину и римскому императору, однако нередко верность господину была для них важнее. Вот, например, что, случилось, по словам Григория Турского, после того как в 454 г. император Валентиниан III, боясь, что Флавий Аэция может посягнуть на его власть, коварно убил приглашённого в императорский дворец полководца: «он убил Аэция без всякого на то повода. Но позднее, когда император Валентиниан, сидя в кресле на Марсовом поле, произносил речь, обращённую к народу, он сам погиб от меча напавшего на него Окцилы, телохранителя Аэция» [Gr. Turonensis, II, 8]. Целый год верный букелларий Аэция выжидал своего часа, но в 455 г. сумел отомстить. Такую верность, конечно же, нельзя было купить за деньги. Верность зижделась на добрых отношениях между охраняемым и телохранителями.