Беседу с Каддафи переводил другой, но тоже отличный переводчик.
Сперва Каддафи пожаловался, что последние дни поста переносятся особенно тяжело, и действительно выглядел он исхудавшим, утомленным, медлительным и даже несколько отрешенным от мирской суеты. Перед началом деловой части беседы состоялась церемония фотографирования. Теперь это для меня тоже исторический снимок. Сославшись на высокое поручение, я обосновал существо нашей просьбы и в связи с этим высказался по поводу перспектив дальнейшего развития советско-ливийских отношений. Каддафи не сразу дал ответ. Несколько минут он молча размышлял, а я оглядывал в это время громадный шатер лидера. В нем практически не было мебели, кроме небольшого столика, нескольких кресел, полупустых книжных полок и электрического камина. Изнутри шатер был обит разноцветной тканью: бело-синие полосы с красно-желто-зелеными узорами. В шатре энергично гулял ветер, и его шум все время сопровождал нашу беседу.
Наконец последовал ответ Каддафи, лаконичный и прямолинейный:
— Я бы дал деньги, да неизвестно, к кому они попадут. Я не знаю, кому принадлежит власть в вашей стране.
И еще несколько фраз на эту же тему, в том же духе. Дождавшись паузы, я снова начал излагать наши тезисы, чтобы получить по возможности конкретное обещание. Вместо него последовало следующее обобщение:
— Все ваши беды, — сказал Каддафи, — происходят от двух вещей. Во-первых, вы стали во всем слушаться американских империалистов, а это до добра не доведет, это вас погубит. Вы забыли, что все народы мира ненавидят американский империализм, и это непреложная истина. Во-вторых, вы не читаете мою «Зеленую книгу», а там есть объяснение всему. И Горбачев не читает «Зеленую книгу», и ты сам ее не читаешь. Сейчас для вас особенно важна вторая часть, где говорится о народовластии.
Об отношении Горбачева к «Зеленой книге» я ничего не имел сказать, а о себе упомянул, что книгу эту я прочел с большим интересом уже давно. Итак, вывод ясен: не надо слушаться американцев, а надо читать «Зеленую книгу». Беседа закончилась тем, что мне был преподнесен экземпляр книги на русском языке с дарственной надписью. Чувствовалось, что книгу заготовили впрок на многие годы и на многих языках. На главный вопрос мне с трудом, но все же удалось получить ответ: решение Каддафи о деньгах будет сообщено нам месяца через два. Понятно, что это решение затерялось где-то в песках ливийской пустыни.
На всем протяжении беседы, которая длилась немногим более часа, Каддафи не вышел из состояния погруженности в себя, а идеи свои излагал тихим голосом, но четко, с большой внутренней убежденностью. Улыбка на его усталом лице мелькнула лишь несколько раз.
После беседы с Каддафи у меня оставалось несколько дней до очередного рейса в Москву, и удалось снова побывать в древних финикийских городах-полисах Триполитании, освежить прежние впечатления. На этот раз поразило отсутствие на дорогах указателей с названиями городов и селений. В целях безопасности и в ожидании возможного военного вторжения все географические названия, которые в соответствии с международными стандартами были написаны белой краской на голубом фоне дорожных указателей, были закрашены белой же краской. Высадится, например, с моря противник и сразу растеряется: надписей нет, неизвестно, куда двигаться дальше…
Зато в изобилии на дорогах имелись лозунги и плакаты самого разнообразного содержания. Успел записать следующие: «Мир — путь человечества», «Цель социалистического общества — счастье человека», «Народные комитеты — повсеместно», «Образование — право каждого», «Революция — всегда». По-арабски эти призывы звучат более выразительно, иногда они и рифмуются.
Дай, Аллах, и этой стране счастья, разума и благополучия!
МОЙ МОГИЛЬЩИК ФОРСАЙТ
Однажды (дело было в 1984 году) ко мне в кабинет зашел ныне покойный Анатолий Тихонович Киреев, начальник Управления «К» (внешняя контрразведка), старый мой товарищ, и, раскрыв передо мной книгу, взволнованным голосом сказал:
— Вот, почитай-ка, пожалуйста!
Это был роман английского автора, мастера шпионских боевиков Фредерика Форсайта «Четвертый протокол». На 231-й странице романа описывались обстоятельства моей смерти в автомобильной катастрофе в следующем году с точным указанием места этого радостного для автора события: Садовая-Спасская улица, ранняя весна 1985-го. Через неделю меня, как указывается далее, тихо и скромно похоронили на Новодевичьем кладбище.