Но вот уже изменилась система, она делает мучительные попытки перейти к рыночной экономике, к демократии, а предателей, увы, не стало меньше, да и прежние «идейные», несмотря на полученные гарантии, что-то не спешат возвращаться на родину. Вывод напрашивается такой: наш перебежчик предает не социальную систему, а свою родину, коллектив разведки, друзей (которым предательство перебежчиков обходится дорого — ломается их служебная карьера), родителей, жену, детей. Во всех известных случаях предательства никаких идеологических мотивов не просматривается. Причины его самые прозаические и низменные: казнокрадство и, как следствие, вербовка иностранной спецслужбой на основе компрометирующих материалов; бегство от больной или нелюбимой жены; уход от семьи с любовницей; пьянство и деградация личности на этой основе; трусость, проявленная при столкновении с иностранной спецслужбой; патологическая жадность к деньгам и вещам; половая распущенность; боязнь ответственности за промахи в служебной деятельности; бездушное или неприязненное отношение к своим ближайшим родственникам и даже желание отомстить своему начальнику ценой собственной измены. В этом далеко не полном наборе мотивов предательства возможны самые удивительные сочетания и комбинации.
Каждое предательство тяжело сказывалось на настроениях в коллективе разведки. Ни один такой случай не вызывал в ком-либо сочувствия к самому предателю — со всех сторон раздавались самые жесткие и крайние оценки его поступка. Ряд предательств был раскрыт совместными усилиями разведки и контрразведки, и сотрудники, ставшие на путь измены, получили суровые приговоры. Кстати говоря, предательство никогда не остается нераскрытым, хотя иногда это происходит слишком поздно.
Те из предателей, кого не настигла кара, кто спас свою жизнь, убежав к своим хозяевам, по данным, которыми мы располагаем, не обрели спокойной и счастливой жизни. В Центре же их предательство оборачивалось многочисленными неприятностями для сотрудников разведки. Начинались мучительные разбирательства и служебные расследования, которые приводили к стереотипным выводам: 1) допущены просчеты при приеме бывшего сотрудника на работу; 2) его плохо изучали и не воспитывали в процессе работы; 3) руководство подразделения допустило ошибку при рекомендации его на работу за границу. Виновным давались взыскания, начиналась очередная кампания перестраховок и недоверия, которая длилась до очередного предательства. Далее все начиналось сначала и следовали уже знакомые императивы: уволить, понизить, предупредить, объявить, усилить, углубить, потребовать, обратить внимание, тщательно разобраться, наказать виновных своей властью и так далее, и тому подобное.
На той стороне предатель, получив за измену сумму благ, делает безуспешные попытки прижиться на новом месте, пьет и гуляет под надзором полиции, пытается забыть о предательстве, но сделать это практически невозможно: мысль о том, что он предатель, навсегда поселяется в его сознании и преследует до самой смерти. Жалко покинутых детей, покинутых жен, но невыносимее всего думать о престарелых родителях, об их неустроенной и обездоленной старости, знать, что последней мыслью в угасающем сознании умирающего отца будет мысль о сыне-предателе…
Предатели из числа бывших сотрудников разведки, живущие ныне на Западе, естественно, не хотят, чтобы их называли предателями. Возможно, они даже самих себя пытаются убедить в том, что они вовсе не предатели, а идейные правдоискатели. В целях самооправдания некоторые сделали попытку стать писателями. В частности, за последние годы в роли авторов книг выступили Кузичкин, Гордиевский и Швец, разоблачающие «козни разведки и КГБ». К ним можно отнести и Олега Калугина. Но о нем я подробно расскажу в следующей главе.
В. А. Кузичкин изменил родине в 1982 году в Иране. Он бежал в Англию один, оставив в Москве больную жену и одинокую мать. Книга его вышла в 1990 году. Называется она «В стенах КГБ» и написана с помощью небезызвестного Фредерика Форсайта. Книга не вызвала на Западе какого-либо интереса, критика обошла ее молчанием. В ней не найти материалов исследовательского характера, и заполнена она главным образом фактами из личной жизни Кузичкина, соответствующим образом препарированными.