М. А. Суслов задавал острые вопросы В. М. Виноградову и пытался выявить противоречия между последними телеграммами посла из Каира и его выступлением на данном заседании политбюро. Посол утверждал, что никаких противоречий нет, а Суслов настаивал на том, что в телеграммах акценты совсем не те, что в сегодняшнем выступлении. Перепалка длилась довольно долго.
Пикантная подробность, которая меня и развеселила, и разозлила одновременно: на центральный стол подавали бутерброды с благородной рыбкой, с красной и черной икрой, а всех нас, подпиравших стены зала заседаний, обносили только бутербродами с колбасой и сыром. Таким образом, каждый еще раз мог осознать свое место и назначение в этом мире.
После обсуждения нашего вопроса никаких конкретных решений не было принято. Давались лишь весьма общие рекомендации: внимательно следить за развитием обстановки, докладывать предложения, не бросаться в крайности при анализе обстановки и тому подобное.
Когда приглашенных отпустили, центральный стол еще подводил итоги, и председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный, как мне позже рассказали, заявил, ссылаясь на мое выступление: «В таких выражениях у нас вообще не принято говорить о президентах!» А на следующий день перед нашим возвращением в Каир Ю.В. сказал: «Вроде бы ты все правильно говорил, но резковато. Учти на будущее!» Но мне не удалось воспользоваться этим советом, так как больше на заседаниях политбюро я не бывал. Поэтому единственный случай запомнился во всех красках и деталях.
Поздно вечером 30 апреля мы уже были в Каире и снова погрузились в многочисленные египетские проблемы.
В ОЖИДАНИИ НОВОЙ войны
Все внешнеполитические ведомства СССР и во времена Насера, и после его смерти активно занимались Египтом. Наша вовлеченность в египетские дела носила глубокий и многосторонний характер. Особую остроту отношениям добавляло присутствие в Египте трех наших бригад ПВО, защищавших небо Каира, Александрии и Асуана.
С приходом к власти Садата доверительность в советско-египетских отношениях быстро пошла на убыль, а забот и беспокойства заметно прибавилось. Во внешней политике Египта главным для нас стал вопрос о планах Садата в отношении СССР и США, во внутренней — судьба преобразований, начатых Насером, в военной области — проблема возобновления войны с Израилем. Если деятельность Садата на международной арене и его внутренняя политика поддавались прогнозированию, то вопрос о том, начнет ли Садат войну с Израилем, а если начнет, то когда это произойдет, был очень сложным, и точного ответа на него долгое время не было. Последнее обстоятельство и делало нашу работу в период с конца 1970-го по октябрь 1973 года тяжелой и даже изнурительной. А руководство КГБ все время требовало точной информации.
Посол СССР в Египте В. М. Виноградов назвал этот период в своих записках (журнал «Знамя», 1988, № 12) «смутная пора». Действительно, пора была куда как смутна, а главное, что от нас требовалось в это время, — разгадать истинные планы Египта в отношении войны с Израилем. При этом со всей остротой вставал вопрос, как нам избежать втягивания СССР в войну. Ведь в Египте был наш военный персонал — сотни военных советников и специалистов, постоянно шли поставки советского вооружения.
Во всех беседах с ответственными советскими представителями египетские руководители говорили о неизбежности войны, требовали от нас новых партий оружия, давали свои разъяснения по поводу сложившейся ситуации. Ход рассуждений был следующим: добровольно Израиль не отдаст оккупированные им в 1967 году территории, значит, единственная возможность вернуть их — прибегнуть к силе; Египет и другие арабские страны уже привыкли к людским и материальным потерям и научились их переносить, Израиль же в случае войны аналогичных потерь не вынесет — в этом залог будущей победы арабов; Израиль щедро снабжается Соединенными Штатами новейшими вооружениями, долг Советского Союза — организовать такие же поставки оружия арабам.