По возвращении во дворец уже поздно вечером Косыгин имел обыкновение минут 20 гулять по дворцовому парку, и во время этих прогулок беседа продолжалась. Здесь он уже отвлекался от политики, от арабского мира и переключался на более интимные темы. Говорил он и о своем возрасте, о состоянии здоровья, о необходимости не поддаваться наступающим недугам и немощам. При этом он распрямлял плечи, словно показывая, как надо это делать. На второй этаж дворца он тоже пытался быстрой молодцеватой походкой подниматься по лестнице, минуя лифт.
— В следующем году мне будет 70 лет — это уже много.
Я, естественно, говорил какие-то ободряющие слова. Несколько раз он рассказывал, как И. В. Сталин поручил лично ему сопровождать де Голля, когда тот впервые приехал в Советский Союз. И то, что речь шла о де Голле, и то, что это было личное поручение Сталина, Косыгину, по-видимому, было приятно вспоминать. Однажды, уже совсем неожиданно, Алексей Николаевич заговорил о том, что несколько лет назад потерял жену, что она была очень образованной и доброй женщиной, настоящим другом. И от этих откровений, сделанных, по существу, незнакомому человеку, мне стало как-то тоскливо. Я вдруг почувствовал, что он очень одинок, что ему надо выговориться, что невмоготу хранить в себе свои тяжелые мысли. Очевидно, предположение о его моральном одиночестве было верным: к тому времени прошло уже семь лет после смерти жены, а говорил он об этом так, будто эта невосполнимая утрата была совсем недавно, чуть ли не на днях. Жизнь все больше пригибала его, он чувствовал наступление дряхлости, да и отношения с Брежневым были крайне напряженными, если не сказать враждебными. От моих встреч с Алексеем Николаевичем остались у меня ощущение безысходной грусти и теплое чувство к большому человеку.
Был еще в самом конце пребывания Косыгина в Каире один эпизод, который характеризовал Алексея Николаевича как скромнейшего (не в пример некоторым другим визитерам) человека. Поздно вечером накануне отъезда он вдруг спохватился: «Надо ведь что-нибудь привезти в подарок домой!» Все магазины давно уже были закрыты, и я вспомнил о египетской парфюмерии, которую можно было приобрести в ночных аптеках. Косыгин с этой идеей согласился, и были куплены скромные дары на сумму не более 20 египетских фунтов. Алексей Николаевич долго пытался заставить меня взять солидную пачку банкнот, уверяя, что они ему совершенно не нужны, а я его убеждал, что не могу взять у него никаких денег, кроме потраченной суммы.
Во время этого пребывания Косыгина в Египте достичь какого-либо взаимопонимания с Садатом не удалось, перспектива наших отношений с Египтом представлялась весьма неопределенной. Но нашей работой Алексей Николаевич остался доволен, и вскоре до Каира дошли положительные отклики на этот счет.
ДЕЛУ — ВРЕМЯ, ПОТЕХЕ — ЧАС
Жизнь в Каире всегда была беспокойной, напряженной, а временами и лихорадочной.
С сентября 1970-го по май 1974-го (время моей второй египетской командировки) здесь постоянно находились какие-либо делегации. Не забывали Каир и советские руководители: за этот период у нас побывали Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный, Председатель Совета Министров А. Н. Косыгин, министр иностранных дел А. А. Громыко, министр обороны А. А. Гречко, кандидат в члены политбюро ЦК КПСС секретарь ЦК Б. Н. Пономарев, причем каждый не менее двух раз, а некоторые и более.
Такой наплыв высоких гостей объяснялся прежде всего желанием удержать Египет в своих дружеских объятиях, сохранить его во что бы то ни стало в качестве нашего военно-политического союзника на Ближнем Востоке. Естественно, в дни пребывания в Каире важных делегаций в посольстве царила необыкновенная суета. У меня же, помимо регулярных докладов политической информации главам делегаций, постоянное беспокойство вызывало и обеспечение их безопасности. Договариваться с египтянами по этим вопросам было очень трудно, приходилось иметь дело и с соответствующей службой канцелярии президента, и с Министерством внутренних дел, и со Службой общей разведки. Каждая из трех организаций постоянно вносила свои коррективы, маршруты следования делегаций неожиданно менялись, и делегации регулярно попадали в людские пробки, а однажды при посещении металлургического комбината в Хелуане делегацию Подгорного даже изрядно потрепали. Охрана, как это часто бывает, все внимание сосредоточивала на первом лице (в данном случае речь идет о Подгорном), и когда он протискивался через узкий проход между рабочими комбината, сразу за ним толпа смыкалась, остальные члены делегации оказывались под угрозой быть раздавленными. У одного министра сняли с руки часы, у другого важного лица оторвали рукав пиджака, а третий выбрался из толпы весь в синяках.