Справиться с такой ситуацией секции поиска подводных лодок [29] было не менее трудно, чем остальной части ОРЦ — с надводными кораблями. Характер операций подводных лодок не позволял им широко пользоваться радиосвязью, и потому у РПС было немного возможностей достаточно точно фиксировать их позиции. Английское Береговое командование все еще ощущало острую нехватку в нужных самолетах, а один из уроков предыдущей Кампании, а именно что конвои с приданным им воздушным эскортом становились поистине неуязвимыми для подводных лодок, пока по достоинству не был оценен. Причина заключалась в том, что штаб ВМС не занимался изучением документов и статистических данных, восходящих к 1918 г. Экипажи самолетов Берегового командования — в равной мере по недоработке и штаба ВМС, и штаба ВВС — не были обучены ведению боевых действий против подводных лодок. К тому же они не располагали и эффективным оружием для борьбы с подводными лодками. Успешные атаки лодок можно было сосчитать по пальцам. Экипажи самолетов, да и торговые суда, а также береговые посты наблюдения часто посылали ложные сообщения о появлении подводных лодок. Надводные силы, растрачивая энергию, бороздили пустое море и с восторженным оптимизмом сообщали о «поражении» целей. Все же Тринг начал войну, почти правильно оценив совокупную мощь немцев; необычайно скептический и практический ум этого человека не позволил долго водить его за нос сомнительными донесениями. Мнение Тринга тяжелой гирей легло на чашу весов во время заседания Оценочной комиссии [30], принявшей решение по сообщениям надводных кораблей и ВВС Англии о якобы уничтоженных ими подводных лодках. Из-за этого вскоре произошла прямая конфронтация между начальником управления по противолодочной войне кептеном ВМС Толботом и начальником РУ ВМС Годфри, с одной стороны, и первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем — с другой. Черчилль отказался признать достоверность их цифровых данных о потопленных подводных лодках и передал по радио свою до крайности оптимистичную версию об эффективности наших действий. Не согласился он и с прогнозом РУ ВМС в отношении дальнейшего роста германского подводного флота. Мы теперь знаем, что Годфри и Толбот были правы, а Черчилль — не прав. Внезапный перевод Толбота на корабль (что, в конечном счете, могло отвечать его интересам) наверняка объяснялся отчасти упомянутым расхождением во мнениях и является примером той участи, какая может ожидать каждого, кто отказывается склонить голову перед своенравными суждениями вышестоящего начальника. Что касается Годфри, то он не единожды вступал в баталии с Черчиллем. Это, верно, и послужило одной из причин поразительного, если не сказать — позорного, забвения всякого признания его огромных заслуг во время войны — ошибка, которая, между прочим, глубоко возмущала каждого сотрудника разведывательного управления. Черчилль, наложив запрет на распространение выводов Оценочной комиссии, не разрешал передавать их никому в штабе ВМС и на флотах, кроме себя, первого морского лорда [31] и заместителя начальника морского штаба — совершенно невероятный эдикт, который адмирал Паунд, по-видимому, не оспаривал[32].
Но Тринг продолжал строить свои расчеты в секции поиска подводных лодок на основе того, что он считал достоверным. При всей скудности поступавшей информации, при том характере и размахе операций подводных лодок ему и его пока еще недостаточно квалифицированным сотрудникам почти ничего иного не оставалось, как регистрировать происходившие события и по мере необходимости докладывать о них. Попыток прогнозировать последующие действия подводных лодок не предпринималось. Зато можно было давать хоть какую-то разумную оценку значения атак, которые осуществлялись в том или ином морском районе.
В апреле 1940 г. началась норвежская кампания. Оценивая неспособность Англии предсказать намерения немцев, надо восстановить в памяти три фактора. Во-первых, все внимание Англия сосредоточила на собственном плане минирования норвежских проливов и фиордов по всему побережью, вдоль которого регулярно следовали немецкие суда с железной рудой из Нарвика в Германию. Больше того, по всей видимости, англичане довольно бездумно отнеслись к реакции немцев на это минирование. Во-вторых, Адмиралтейство и флот метрополии все еще были поглощены мыслью о возможности прорыва немецких линейных крейсеров или «карманных» линкоров в Атлантику, и любые признаки их активности, обнаруженные с запозданием, связывались в понятии Адмиралтейства именно с этой возможностью, а не с операцией, которую даже приближенные профессиональные советники Гитлера считали до крайности безрассудной. В-третьих, всю зиму лавиной низвергался поток сообщений о неизбежности нападения немцев на Нидерланды, Бельгию и Люксембург или на Францию, который кончился ничем. Неудивительно поэтому, что разведывательные службы союзников воспринимали слухи о вторжении в Норвегию с некоторой долей скептицизма. В довершение всего ОРЦ удалось заполучить снимки Киля и Западной Балтики только за два дня до нападения; это лишило его возможности точно и достоверно установить, что же происходило на самом деле.
Несмотря на отмеченные моменты, некоторые ключи к разгадке были налицо. В донесениях, полученных секретной службой и Форин офис, указывалось на готовящееся нападение на Норвегию и Данию. Однако внутренняя координация между разведывательными службами была настолько плохой, что ни одно заинтересованное министерство не отнеслось к этим донесениям с серьезным вниманием. Студент выпускного курса Кембриджского колледжа Гарри Хинслей, незадолго до этого поступивший в морской отдел БП, стал изучать поступавшие серии немецких военно-морских радиотелеграфных депеш. Он заметил небывало активное использование основной «балтийской» радиочастоты и введение в действие совершенно новой частоты. Ему не пришло в голову, что это было предзнаменованием вторжения в Норвегию, хотя казалось, что там происходит что-то из ряда вон выходящее. Хинслей переговорил по поводу обнаруженных им новых явлений с группой связи из БП, прикомандированной к ОРЦ во главе с Сандерсом, где тоже занимались вопросами радиоразведки, однако твердых заключений сделано не было и делу, видимо, не был дан ход. Если бы находки Хинслея сопоставили с другими донесениями, с результатами фотосъемки Киля и с тем известным тогда фактом, что после необычайно суровой зимы проливы Большой Бельты и Малой Бельты в конце концов освободились от льда, то, возможно, пришли бы к правильному заключению и прозвучал бы сигнал всеобщей тревоги.
Верно, конечно, что в полдень 7 апреля на флоте узнали о получении сообщения по поводу намерений немцев. Достоверность его подтвердилась, но на беду этот сигнал сопровождался разъяснением, что «ценность всех таких сообщений сомнительна: может быть, это был просто еще один ход в войне нервов» [33]. Штаб ВМС и флот метрополии не предприняли никаких специальных мер. Труднее понять, почему в свете упомянутого сигнала ОРЦ не смог разглядеть значение обстановки, обнаруженной на снимках Киля, когда они были получены разведцентром.
Истина в этой истории кроется, возможно, в том, что при определении достоверности поступавших в ОРЦ дипломатических донесений и сообщений секретной службы разведцентру оставалось немногое: придерживаться оценок, произведенных другими организациями. Ему еще не хватало той уверенности в себе, которая позволяет формировать независимые суждения и бить в набат, чтобы поднять общую тревогу. Его постигла неудача, но в ней он не был одинок. Ни одна разведывательная служба союзников не сумела предсказать замысел немцев столь убедительно, чтобы верховное командование могло поверить в это; да и сами норвежцы, располагая, быть может, более весомыми доказательствами о готовившейся против них операции, отказывались поверить в происходившее даже тогда, когда немецкие войска уже вторглись на их территорию. Неудача с предварительным оповещением о начале десантной операции германского флота, а без нее не прозвучал и сигнал всеобщей тревоги, серьезно отразилась на ходе всей кампании. Это значило, что флот метрополии не вышел на позицию для нанесения удара по противнику в тот момент, когда он был наиболее уязвим, когда его суда были битком набиты войсками и боевой техникой или когда производилась высадка десанта в норвежских портах без достаточно хорошо организованного прикрытия с воздуха. И хотя в последующие два месяца объем и быстрота передачи развединформации флоту возросли, Англия по-прежнему страдала от неспособности ОРЦ заблаговременно оповещать о движении германских крупных боевых кораблей. Это привело к серьезной катастрофе — потере авианосца «Глориес» с несколькими эскадрильями истребителей ВВС Англии на борту. Их эвакуировали из Норвегии. Немцы на этот раз не знали, что англичане фактически уходили из страны, и готовились нанести удар по Харстаду, а также по направлявшимся в этот порт конвоям судов. «Шарнхорсту» и «Гнейзенау» снова удалось незаметно выйти из Киля. Флот метрополии об этом оповещен не был. В этот момент прослушивание германских радиопередач навело Хинслея на мысль, что немецкие тяжелые корабли, скорее всего, находятся в открытом море. Он докладывал об этом Клейтону и Деннингу, но его выводы были весьма ориентировочными, а возможность подтвердить их другими источниками не представилась. Сам же по себе радиоперехват лишь капля в море. Поднимать тревогу по такому несущественному и непроверенному наблюдению и посылать тем самым флот метрополии, быть может, в совершенно ложном направлении, значило идти на слишком большой риск. В общем, снова решили ничего не предпринимать. «Глориес» шел в сопровождении всего лишь двух миноносцев — решение, которое можно критиковать сколько угодно. Как только линейные крейсеры обнаружили этот авианосец, его судьба была решена. Рядом находились конвои судов с войсками и крейсер с королем Норвегии, направлявшийся в Англию. Им крупно повезло, что они избежали той же участи. Все эти корабли, несомненно, получили бы более надежную защиту, если бы возникли подозрения о пребывании немецких крупных соединений флота в открытом море.
29
По существу, в эту секцию поступали данные с РПС и других источников об обнаруженных подводных лодках противника и слежении за ними. В секции на специальные карты-планшеты наносилась обстановка по данным радиопеленгования. —
31
По английской терминологии начальник штаба ВМС является фактически их главнокомандующим. —
32
McLachlan. Room 39 Weidenfeld and Nicolson; Mагdeг. From the Dardanells to Oran. Oxford University Press.
33
Позже это сообщение обрабатывалось в РУ ВМС — в германском географическом отделе, а не в ОРЦ.