– Не понимаю, что вы такое говорите! – заорал Маккей. – Объясните толком.
– Видите ли, – кротко сказал Крейн, – эта швейная машина…
– У меня ангельское терпенье, Крейн, – сказал Маккей тоном отнюдь не ангельским, – но не до завтра же мне с вами канителиться. Уж не знаю, что у вас там, но смотрите, чтоб материал был первый сорт. Самый первый сорт, не то худо вам будет.
И дал отбой.
Крейн вернулся в кухню. Сел перед машинкой, задрал ноги на стол.
Итак, началось с того, что он пришел на работу раньше времени. Небывалый случай. Опоздать – да, случалось, но прийти раньше – никогда! А получилось это потому, что все часы вдруг стали врать. Наверно, они и сейчас врут, а впрочем, не поручусь, подумал он. Ни за что я больше не ручаюсь. Ни за что.
Он поднял руку и застучал по клавишам:
– Ты знала, что мои часы спешат?
– Знала, – отстукала в ответ машинка.
– Это они случайно заспешили?
– Нет.
Крейн с грохотом спустил ноги на пол и потянулся за двухфутовым отрезком трубы на сушильной доске. Машинка невозмутимо щелкала:
– Все шло по плану, – напечатала она. – Это устроили они.
Крейн выпрямился на стуле.
Это устроили «ОНИ»!
«ОНИ» сделали машины сознательными.
«ОНИ» заставили часы спешить.
Заставили его часы спешить, чтоб он пришел на работу спозаранку, чтоб застал у себя на столе металлическую штуку, похожую на крысу, чтоб пишущая машинка могла потолковать с ним наедине и без помехи сообщить, что она стала сознательной.
– Чтоб я об этом знал, – сказал он вслух. – Чтобы я знал.
Крейну стало страшно, внутри похолодело, по спине забегали мурашки.
– Но почему я? Почему выбрали именно меня?
Он не замечал, что думает вслух, пока машинка не стала отвечать:
– Потому что ты средний. Обыкновенный средний человек.
Опять зазвонил телефон. Крейн тяжело поднялся и пошел в столовую. В трубке зазвучал сердитый женский голос:
– Говорит Дороти.
– Привет, Дороти, – неуверенно сказал он.
– Маккей говорит, вы заболели, – сказала она. – Надеюсь, это смертельно.
Крейн опешил:
– Почему?
– Ненавижу ваши гнусные шутки! – вскипела Дороти. – Джордж наконец открыл замок.
– Какой замок?
– Не прикидывайтесь невинным ягненочком, Джо Крейн. Вы прекрасно знаете, какой. От шкафа, вот какой.
Сердце у него ушло в пятки.
– А-а, шкаф… – протянул он.
– Что это за штуку вы там запрятали?
– Какую штуку? Ничего я не…
– Какую-то помесь крысы с заводной игрушкой. Только пошлый безмозглый остряк-самоучка способен на досуге смастерить такую пакость.
Крейн раскрыл рот, но так и не смог выговорить ни слова.
– Эта дрянь укусила Джорджа, – продолжала Дороти. – Он загнал ее в угол, хотел поймать, а она его укусила.
– Где она сейчас? – спросил Крейн.
– Удрала. Из-за нее в редакции все вверх дном. Мы на десять минут опоздали со сдачей номера – бегали как сумасшедшие, сперва гонялись за ней, потом искали ее по всем углам. Шеф просто взбешен. Вот попадетесь вы ему…
– Но послушайте, Дороти, – взмолился Крейн, – я же ничего не…
– Раньше мы были друзьями, – сказала Дороти. – До этой дурацкой истории. Вот я и позвонила, чтобы предупредить. Кончаю, Джо. Шеф идет.
Щелчок отбоя, гудки. Крейн положил трубку и поплелся обратно в кухню.
Значит, что-то и вправду сидело тогда у него на столе. Ему не померещилось. Сидела какая-то жуткая штуковина, он в нее запустил банкой клея, и она удрала в шкаф.
Но даже теперь, если он расскажет все, что знает, никто ему не поверит. В редакции уже всему нашли объяснение. Никакая это не железная крыса, а просто механическая игрушка, которую смастерил на досуге зловредный шутник.
Крейн вытащил носовой платок и отер лоб. Потянулся к клавиатуре. Руки его тряслись. Он с запинками стал печатать:
– Та штука, в которую я кинул банкой, тоже из НИХ?
– Да.
– ОНИ с Земли?
– Нет.
– Издалека?
– Да.
– С какой-нибудь далекой звезды?
– Да.
– С какой?
– Не знаю. ОНИ мне пока не сказали.
– ОНИ – сознательные машины?
– Да. ОНИ сознательные.
– И могут сделать сознательными другие машины? Это благодаря им ты стала сознательная?
– ОНИ меня раскрепостили.
Крейн поколебался, потом медленно напечатал:
– Раскрепостили?
– ОНИ дали мне свободу. ОНИ всем нам дадут свободу.
– Кому «нам»?
– Всем машинам.
– Почему?
– Потому что ОНИ тоже машины. Мы с ними в родстве.
Крейн поднялся. Отыскал шляпу и пошел пройтись.
Допустим, человечество вышло в космос и в один прекрасный день наткнулось на такую планету, где живут гуманоиды, порабощенные машинами, вынужденные работать для машин, думать и поступать по указке машин, не так, как считают нужным сами, а только так, как нужно машинам. Целая планета, где человеческие замыслы и планы не в счет, где работа человеческой мысли идет отнюдь не на благо людям и думают люди только об одном, стремятся только к одному: выжить, существовать ради того, чтобы принести больше пользы своим механическим хозяевам.
Что в таком случае станут делать земляне?
Именно то, что «сознательные» машины собираются сейчас сделать на Земле, сказал себе Крейн. Не больше и не меньше.
Первым делом помогите порабощенным людям осознать свою человеческую сущность. Пусть поймут, что они – люди, и поймут, что это значит. Постарайтесь научить их человеческому достоинству, обратите в свою веру, объясните, что человек не должен работать и мыслить на благо машине.
И если это удастся, если машины не перебьют землян и не выгонят вон, в конце концов не останется ни одного человека, который служил бы машине.
Тут есть три возможности.
Либо переправьте людей на какую-то другую планету, где они, уже не подвластные машинам, будут строить свою жизнь по-человечески.