Надежными союзниками и помощниками для меня стали многотиражная газета «Автозаводец», ее редактор Евгений Николаевич Лукин, с которым нас связала многолетняя деловая дружба. Согласились, что прежде всего надо раскрыть на страницах своих газет трудовую школу рабочих-ударников, подписавших письмо. К тому времени только на автозаводе, насчитывались тысячи ударников и членов бригад коммунистического труда; важно, чтобы возможно больше переняло опыт лучших наставников молодежи. Для начала договорились с Е. Н. Лукиным подготовить и провести два-три своего рода «показательных урока» — встреч с инициаторами, на которые пригласить и молодых рабочих-новичков, и ударников коммунистического труда. А затем, если все получится «по уму», расписать об этом в газетах. Партком поддержал идею и предложил первым провести «урок» А. И. Косицыну.
Желающих встретиться с одним из самых знатных людей завода, делегатом партийного съезда оказалось так много, что в довольно просторный красный уголок инструментального производства пришлось принести стулья чуть ли не из всех кабинетов. Судя по первым фразам, произнесенным довольно прозаическим тоном, Александр Иванович вроде бы даже стал… отговаривать молодежь от своего производства:
— Работа наша внешне невидная, неэффектная — не то что у сталевара или кузнеца. Возможно, поэтому и молодежь у нас не очень-то задерживается. Да и то сказать: слесарь на сборочном конвейере осваивает операцию за два-три месяца, а чтобы стать настоящим наладчиком штампов, годы нужны. Потому как иной штамп приходится изготовлять не один месяц, выделывать его, точно скульптору свое произведение, с микронной точностью. Ведь потом этот штамп поставят на пресс и по нему начнут штамповать тысячи деталей. Оставил хотя бы одну, не заметную для глаза занозу, — она на прессе с зеркальной точностью «впечатается» трещинкой или щербинкой в каждую из этих тысяч деталей. А ведь в нашем автомобиле буквально все в движении, — снизил он голос почти до шепота. — Кто знает, на каком километре эта заноза обернется аварией?
Выдержал паузу, оглядел притихший зал — слушают с напряженным вниманием.
— Вот недавно из испытательных пробегов вернулись наши опытные образцы — грузовики, что экзаменовались на высокую проходимость. Вы представляете, — вдруг по-особенному зазвенел голос Косицына, — впервые в истории автомобильного транспорта машины прошли своим ходом весь путь от Горького до Владивостока — одиннадцать с лишним тысяч километров! А больше двух тысяч по бездорожью и болотам…
— Ого-о! Вот это — да! — раздались восхищенные голоса.
Александр Иванович переждал, пока успокоятся слушатели, и сказал с тяжелым вздохом, словно сам только что проехал эти одиннадцать тысяч:
— Это сейчас мы все говорим «ого!». А когда машины были в пути, каждый, кто их делал, — ну, конечно, у кого совесть на дно души не погрузилась, — не раз ворочался по ночам, мысленно прокручивая каждую операцию при изготовлении узлов и деталей. А тревожнее всех, думаю, было нам, наладчикам штампов: не поднесли ли какого «подарочка» новым грузовикам? Вдруг где-то не зачистили до блеска какую канавку или ручеек на штампе, недоглядели, проявили халатность. И начнут лететь в дороге коленвалы или там шатуны какие.
Косицын вдруг засветился своей открытой доброй улыбкой и подвел итог:
— Так что работа наша, как видите, беспокойная и очень, скажу по секрету, ответственная. Советую семь раз отмерить тем, кто собрался стать наладчиком штампов. — И добавил по-простецки: — А вообще, давайте спрашивайте, отвечу, кого что интересует…
После короткой паузы встал паренек, по всему видать, из новичков:
— Александр Иванович, скажите, сколько времени вы учились на наладчика штампов?
— Всю жизнь, — не раздумывая, ответил ветеран. — Вот пошла новая модель машины — надо новые штампы осваивать. А освоение — всегда учеба, всегда творчество. Скажу только одно: учиться сегодня любой специальности много легче, чем в мои молодые годы, всегда рядом найдется учитель, который поможет. Я в инструментальный пришел в тридцать четвертом. Тогда наладкой крупных штампов занимались иностранные специалисты высокой квалификации, государство за валюту их приглашало, чтобы мы учились у них. А учились-то как? Вприглядку! У нас на участке работали американцы — братья Рейтеры. Слесари первоклассные, но на нас, советских рабочих, смотрели как на стеклянную дверь. Однажды я по наивности попросил Уолтера Рейтера показать, как надо протачивать канавку в одном штампе, чтобы соблюсти параллельность по всей ее длине. Он на секунду оторвался от своего дела, посмотрел на меня удивленно и сердито: «Тут вам не школа. Не мешайте мне делать деньги!» Такие вот у нас были «учителя». Да и вообще, если откровенно сказать, наш советский рабочий как раз и отличается своим бескорыстием, готовностью поделиться с товарищем и опытом, и душевным теплом. Вот у нас ударники коммунистического труда решили помочь отстающим, новичкам стать настоящими рабочими. А я вам перескажу такой случай. Недавно один товарищ с нашего завода побывал в Соединенных Штатах, в командировку ездил, посмотрел, как там делают автомобили. И что его особенно поразило? На одном заводе увидел станочника, который от всего участка был отгорожен металлической перегородкой. На удивленный вопрос инженер, который сопровождал его, ответил: «Этот рабочий — рационализатор. Он придумал важное приспособление для роста производительности и, чтобы извлечь из него наибольшую выгоду, пока другие не додумались, попросил администрацию изолировать его от остальных…»