Оставалось одно: преподнести урок на страницах газеты, тем более, что тут был явный повод для публичного разговора — случаи легковесного, а порой и безответственного отношения к партийной рекомендации встречались не так уж редко.
«Советская Россия» опубликовала корреспонденцию «Разговор с товарищем по партии», название которой затем на длительный период превратилось в газетную рубрику. Корреспонденция адресовалась, в основном, трем конкретным коммунистам, давшим рекомендации недостойному человеку, анализировала две диаметрально противоположные характеристики его идейной и нравственной сущности, сопоставляя убедительность одних с формальным дилетантством других.
И хотя само выступление получило у читателей заметный резонанс (в газете началась дискуссия о повышении ответственности за партийную рекомендацию), не переставала тревожить мысль о таком психологически непростом явлении, несущем в себе глубокие изъяны, а то и опасность, как нетерпимость к чужому мнению, заранее предопределенное неприятие иной точки зрения только потому, что она иная, отличная от твоей, не совпадает с выработанным в твоем сознании привычным представлением, стереотипом. Казалось бы, что может быть естественнее, чем принять истину, согласиться с ней, если она доказана и высказана ясно? Ведь любой может ошибиться, не зная каких-то деталей, подробностей, которые знает оппонент. Значит, надо спокойно сопоставить, взвесить, проанализировать разные точки зрения и, убедившись в ошибочности своей, изменить ее. Но нет, вместо разума, логики, свидетельствующих как раз о силе человека, начинают в нем бушевать страсти, которые толкают к одному: любой ценой, в том числе и ценой истины, во что бы то ни стало утвердить свою точку зрения, пусть и заведомо ложную. Не о том ли говорит индийская пословица: истина — это свет лампы, при которой один читает священную книгу, а другой подделывает подпись.
Как-то в самый канун учебного года в корреспондентский пункт обратилась группа взволнованных учителей старейшей и авторитетной в городе школы с преподаванием на французском языке. Их директора Максима Максимовича Клайна вызвал секретарь райкома партии по идеологии и заявил, что школа «топчется на месте, идет не в ногу с реформой», методы директора устарели, его работа не устраивает райком. Заметим: не родителей, не учащихся, а именно райком. Надо уходить на пенсию. (Директору было уже за шестьдесят.) На следующий день позвонил заведующий районо, стал торопить с заявлением: кандидатура уже подобрана. Такой демарш, по меньшей мере, показался странным. По готовности к учебному году школа одна из немногих в районе получила высокую оценку. 65 процентов учащихся здесь учатся без троек, за десять лет ни одного второгодника. Знамена, грамоты, дипломы, призы за различные виды деятельности, какие только существуют, — все есть у школы. И вдруг — «топчется на месте, идет не в ногу с реформой…»
Не одну неделю изучаю жизнь школы. И день ото дня нарастает сожаление о том, что раньше не удалось глубоко познакомиться с этим удивительным учебным заведением, его директором — неординарной личностью, талантливым, изобретательным педагогом. Увы, многое в своей жизни мы опаздываем сделать вовремя. За десять лет до школьной реформы по замыслу Максима Максимовича началось здесь становление ученического самоуправления. Причем в его организационной структуре удалось воплотить принципы разновозрастного объединения, которое блестяще зарекомендовало себя в практике А. С. Макаренко и создает основу для преемственности, непрерывности коллективного воспитания, шаг за шагом готовит школьников к жизни в будущем трудовом коллективе. Четырнадцать различных штабов, избираемых самими ребятами, управляют всеми школьными делами, предоставляя каждому широкий диапазон самодеятельного участия в разнообразных сферах жизни.
Вот штаб «Знание». С помощью сильных учеников-консультантов он организует дополнительные занятия со слабыми или отставшими в результате болезни; проводит анкетные обследования, изучает режим учебы и отдыха с последующим обсуждением на конференциях учащихся — помогает ли им рекомендованный режим дня. Организует систему самооценок учащимися своего поведения, прилежания («Какую бы ты сам себе выставил оценку? Что надо в себе переделать: слабость характера, нехватку терпения, настойчивости, выдержки, вспыльчивость, несдержанность?..») По итогам самооценок на собраниях комсомольцев, пионерских сборах разгораются настоящие дискуссии. А в конце четверти оценка по поведению каждого учащегося предварительно обсуждается на классных собраниях. И все это время — от самооценки до оценки классным руководителем — самый легкомысленный и неорганизованный ученик волей-неволей подтягивается, приучается к самоконтролю. А на родительских собраниях об отношении ребят к учебе, к школьным делам рассказывают не учителя, а отчитываются члены штаба.