По выступлению «Советской России» бюро горкома партии вынесло надлежащую оценку организаторам преследования бывшего директора, наложило на них взыскания. Правда, как говорится, восторжествовала, хотя, как у нас еще нередко бывает, с солидным запозданием. А у соратников Максима Максимовича (не говоря уже о семье) осталась небезосновательная тревога за состояние его здоровья: не проходят бесследно рубцы, оставленные в сердце оскорблением человеческого достоинства. Они куда опаснее тех рубцов, что давно затянулись на теле ветерана Великой Отечественной М. М. Клайна, который еще в сороковом году девятнадцатилетним юношей, покинув отчий дом в Румынии, захваченной фашистами, перешел границу Советского Союза, чтобы готовиться воевать против гитлеровского рейха.
…Однажды прочитал размышления писателя Владимира Яворивского «Судьбы личностей», и вот какие слова особенно растревожили душу:
«Остро и неотвратимо надвигается на нас проблема яркой, талантливой, динамичной, смелой в своих суждениях и поступках личности, которая вчера еще многим казалась обузой, бременем, ее сравнительно легко было затюкать, оболгать, оттереть от дела, а то и — сломать вовсе. Каждый из нас мог бы выстроить этот печальный ряд имен и примеров несостоявшихся не по своей воле людей, чтобы во всем объеме представить наши потери. Что думают они, как правило, уже безучастно вглядываясь в происходящее, ибо израсходовали свои силы и годы на неравное сражение с чьей-то тупостью, чугунным безразличием, трусостью, осадой комиссий и слепым смерчем анонимок? Что думают они о себе, о том, уже навсегда прошедшем времени? Ведь ничем не облегчим их горечи, а опоздавшая справедливость уже не вернет навсегда потерянного».
Сегодня мы являемся свидетелями того, как по инициативе Центрального Комитета партии бескомпромиссно вскрываются тяжелые ошибки прошлого, в том числе и с трагическими последствиями, восстанавливаются попранные справедливость и законность, а именам незаслуженно, по произволу осужденных людей возвращается их светлое гражданское достоинство. В этих условиях исповеди публицистов, подобные «Судьбам личностей», по-моему, звучат как предостережение современникам, как призыв к предельной честности и объективности тех, на кого возлагается чрезвычайно высокая ответственность — доверяется решать человеческие судьбы. И если иной партийный руководитель в самостоятельно мыслящих людях видит строптивцев, подрывающих «установленный порядок», открытую честную критику в свой адрес истолковывает как подрыв авторитета партийного органа, а то и «очернительство» всей организации — такой руководитель не просто тормозит перестройку, но и несет опасность для возрождаемой в обществе социальной справедливости.
Восстановление истины, справедливости фактически всегда связано с признанием и анализом допущенных ошибок. В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» В. И. Ленин писал:
«Отношение политической партии к ее ошибкам есть один из важнейших и вернейших критериев серьезности партии и исполнения ею на деле ее обязанностей к своему классу и к трудящимся массам. Открыто признать ошибку, вскрыть ее причины, проанализировать обстановку, ее породившую, обсудить внимательно средства исправить ошибку — вот это признак серьезной партии, вот это исполнение ею своих обязанностей, вот это — воспитание и обучение класса, а затем и массы»[15].
Несомненно, партийные работники любого масштаба не только изучали, но не раз, наверное, и цитировали с трибун эти ленинские строки. Только некоторые из них почему-то относят их лишь ко всей партии в целом. А ведь они адресованы каждому партийному органу и организации, работнику любого уровня, каждому коммунисту. Здесь-то, на путях открытого признания ошибок, публично вскрываемых средствами массовой информации, нередко и натыкаются на «камень преткновения» взаимоотношения между журналистами и некоторыми партийными, советскими, другими руководящими работниками.
Что происходит нередко с отношением к публичной критике в печати или других средств информации? Большинство кадров, конечно, понимает, что в современных условиях перестройки партийная работа без широкой гласности просто немыслима. Против того, что критика и самокритика являются испытанным инструментом социалистической демократии, исправления допущенных ошибок открыто, конечно, никто не возражает. Однако не всем партийным работникам легко и просто перешагнуть в мир подлинной гласности. Некоторые никак не могут принять ленинскую истину о том, что партия подотчетна народу, что массы все должны знать, обо всем судить сознательно, а стало быть, вправе спросить с тех, у кого слова расходятся с делами. На словах повторяя новые требования и лозунги, такие работники внутренне все еще убеждены, что массам и не полагается знать всего, что только они, руководители, в силу занимаемого положения являются единственным средоточием мудрости и знаний, обладают правом на истину в последней инстанции.