Отсюда и установка на способы критики, так сказать, «с полуоткрытой дверью»: мы, мол, сами себя в своей среде покритикуем (тут для критики и самокритики можно избрать и более «щадящий режим»…), а выносить свои недостатки на всеобщее обозрение вовсе необязательно. Психологическая основа такой позиции, по-моему, вскрыта одной фразой на январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС:
«Дело доходит подчас до того, что иные работники даже малейшие замечания расценивают как покушение на свой престиж и защищают его всеми возможными средствами».
Это чувство уязвленного самолюбия, раздражительности, амбициозность проявляются с тем большей остротой, если критика высказывается в печати. Вот почему долгое время (да нередко и теперь еще) не удавалось окончательно переломить то отношение к публикации откровенных критических выступлений, которое давно квалифицируется как «встреча в штыки». Потому и приходится еще сталкиваться не только с неприятием публичной критики, отписками, но и фактами преследований за нее, попытками прямого давления и зажима. Генеральный секретарь Центрального Комитета партии вынужден был даже на январском (1987 г.) Пленуме заявить:
«Нередко это приобретает такие размеры и масштабы, происходит в таких формах, что Центральному Комитету приходится вмешиваться, чтобы восстановить истину и справедливость, поддержать честных людей, болеющих за интересы дела».
Конечно, в практике последних лет вряд ли встречалась другая подобная попытка разнузданной расправы за критику, как это произошло с заведующим корреспондентским пунктом журнала «Советский шахтер» В. Берхиным, которого по сфабрикованному нелепому обвинению арестовали и двенадцать суток держали под стражей правоохранительные органы Ворошиловградской области. И все это — по указанию партийных органов! Об этом рассказывала «Правда» 4 января 1987 года в корреспонденции «За последней чертой». Тем не менее, нетерпимые к критическому слову в печати иные партийные работники на местах нет-нет, да и теряют мудрость, принципиальность, а порой и элементарную выдержку, пытаясь одергивать окриком даже представителей центральных газет. Так, как случилось, например, с бывшим первым секретарем обкома партии, диалог с которым приведен в самом начале книжки. История поучительная, расскажу о ней подробнее.
«Не по нраву» пришлись секретарю опубликованные в «Советской России» наши критические заметки с областной партконференции — они опирались на выступления делегатов, да и на сам отчетный доклад. Но опять-таки, одно дело — речи в замкнутом пространстве зала заседаний, другое — рассказ для широкой публики. И вот обидевшийся партийный лидер, собрав секретариат, пригласил на него некоторых собкоров центральных газет и попытался устроить выволочку — сперва мне, как одному из авторов заметок с конференции, а заодно и недавно приехавшему в область собкору «Социалистической индустрии» — журналисту с аналитическим умом и острым пером.
Особенно первого секретаря возмутил заголовок нашего материала: «Будут ли сполна оплачены авансы». Речь шла о комплексных программах ускорения технического перевооружения ведущих предприятий области, составленных при участии обкома партии. За пятилетку намечался необычно высокий рост производительности труда — в полтора-два раза! Используя критические замечания делегатов о том, что сам обком со временем стал охладевать к этим программам, анализируя судьбу некоторых важных починов трудовых коллективов, усохших в результате лишь словесной поддержки, мы вправе были усомниться в реальности явно фантастических рубежей роста производительности. Кстати, жизнь подтвердила обоснованность этих сомнений.
Но первый секретарь считал, что мы не имели права сомневаться, поскольку линия обкома полностью соответствует политике Центрального Комитета. Выходило, по его словам, мы берем под сомнение политику партии в ускорении научно-технического прогресса (?!). Знакомый демагогический прием зажимщиков критики — толковать ее как якобы покушение на авторитет партии, подрыв партийной линии.