И все же убежден, не эти размышления в заметках с конференции вывели из равновесия партийного лидера области. Они были лишь поводом для обвинений в односторонней, субъективной позиции корреспондентов. До конца он, разумеется, не осмелился снять маску, но было ясно: разгневался секретарь за то, что мы уличили его в заигрывании с лозунгом самокритики. Конкретно, речь шла о методах подмены партийными руководителями советских и хозяйственных органов. Признав, что из желания быстрее поднять производство сельхозпродукции нередко сам шел на такую подмену, давая районам, колхозам и совхозам рекомендации по агротехнике и зоотехнике, он тут же сделал оправдательный «реверанс» в свой адрес. Мол, «объективности ради» следует сказать, что делал это «вынужденно», поскольку руководители агрокомитета по своей инициативе не пришли в обком со своими предложениями об увеличении производства продукции (?!). Расчет на наивных: первый секретарь обкома «не догадался» вызвать их, а потому сам начал раздавать рекомендации. Все это мы высказали в своих заметках, как говорится, открытым текстом, чем и вызвали бурный приступ гнева у секретаря обкома.
Несомненно, «инцидент» показал, прежде всего, дефицит элементарной внутренней культуры у партийного руководителя, который, то и дело срываясь на крик, обрушил на «собеседников» поток чуть ли не бранных слов, обвинений в тенденциозности, очернительстве, в поисках «жареных фактов» и прочих грехах. Но вряд ли выпад первого секретаря заслуживал столько внимания, если бы речь шла только об уровне его культуры. Сама форма «выяснения отношений» с собкорами центральных газет путем вызова (ну, пусть даже и приглашения) на секретариат обкома была настолько беспрецедентным силовым давлением, что стало совершенно ясно: перед нами — деятель, всем существом не приемлющий решающих принципов перестройки — демократизацию и гласность. Ясно, что это попытка любыми средствами отстоять, сохранить за собой ту особую зону вне критики, в которой бесконтрольно вершили дела во времена культа личности и застоя партийные администраторы, привыкшие все держать в кулаке.
Дело, конечно, не только в бывшем секретаре обкома, и пишу об этом отнюдь не от обиды и оскорбления, надолго оставшихся в сердце. От того, что не проходит тревога — вот в чем суть! В конечном счете, наш обидчик сам — всего лишь продукт, порождение определенной системы взаимоотношений в партии и обществе, которую начала ломать перестройка. Долгие годы авторитарного управления, когда власть авторитета подменялась авторитетом власти, неизбежно формировали и сам облик партийного руководителя, психологию этаких, как их назвал Иван Васильев, «бонапартиков», людей с необузданной потребностью «володеть» в своем «воеводстве», привыкших «смотреть на себя и оценивать свои действия не как уполномоченного коллектива, а как представителя вышестоящего органа в коллективе». (Правда, 1988, 11 июня.) Для них привычным становились чувства непогрешимости, абсолютного личного превосходства над всеми остальными, барственно-пренебрежительное отношение к нижестоящим по чину, переоценка своих способностей и возможностей, стремление всем диктовать, за всех решать. И, как ни парадоксально звучит для взаимоотношений партийного товарищества, в обиход аппаратных работников вошли такие холуйски угодливые поименования своих руководителей, как «Сам», «Хозяин».
В такой атмосфере вопиющего неравенства и сложилось столь же противоестественное для ленинской партии негласное правило, по которому, скажем, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК компартий республик фактически были выведены из зоны критики, тем более со стороны средств информации составляли как бы касту неприкасаемых. Взамен культа личности постепенно стал внедряться культ должности. К чему это привело, хорошо известно на драматических примерах Узбекистана, Казахстана, Туркмении, Краснодарского края и некоторых других регионов.
И, конечно, трудно представить, чтобы абсолютно все кадры, особенно из числа тех, чье мышление и привычки формировались в обстановке бесконтрольных со стороны народа авторитарных методов руководства, вот так сразу, без внутреннего сопротивления, сознанием и сердцем приняли прозвучавшие на XXVII съезде КПСС слова о том, что в партии не может быть лиц, стоящих вне критики, равно как и лиц, не имеющих право критиковать.
Вот это и не может не тревожить… Вернусь еще раз к бывшему первому секретарю, проявившему диктаторские замашки отнюдь не только по отношению к собственным корреспондентам центральных газет. Один из моих коллег еще тогда, после «схватки», пытался оправдать его «воеводскую» натуру тем, что это «сильная личность», а значит, многое ему по плечу в роли «первого лица». Действительно, не лишен острого ума, кипучей энергии, с размахом задумал перестройку многих социально-экономических сфер в области. Но, увы, говоря словами Ленина, «чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела»[16].