Военный Совет 28-й армии постановляет:
Для усиления партизанского движения на оккупированной территории Калмыцкой АССР:
1. Разрешить секретарю Калмыцкого обкома ВКП(б) т. Касаткину через разведотдел штаба армии провести вербовку из бойцов, командиров и политработников частей армии в количестве 30 человек, преимущественно коренной национальности.
2. Начальнику разведотдела штаба армии майору т. Зень-ковичу выделить двух радистов с рациями и обеспечить бесперебойную связь через свой узел связи.
3. Начальнику артиллерии обеспечить вооружением и боеприпасами первоочередные отряды в количестве 100 человек.
4. Комбригу Андриянову для обкома ВКП(б) Калмыцкой АССР отпустить 300 зажигательных бутылок.
5. Начальнику тыла армии комбригу т. Ясневскому выделить для партизан Калмыцкого обкома ВКП(б) 150 пар нательного белья.
6. Просить Военный Совет Сталинградского фронта для заброски боеприпасов, продуктов питания и одежды партизанским отрядом выделить один транспортный самолет.
7. Просить Центральный штаб партизанского движения для обеспечения дальнейшей работы по отправке партизан Калмыцкой АССР в тыл противника в ближайшие дни выслать оружие, боеприпасы и радистов с рациями.
Примечание:
Постановление принято по сообщению секретаря Калмыцкого обкома ВКП(б) т. Касаткина.
Командующий 28-й армией, генерал-лейтенант Герасименко
Член Военного Совета 28-й армии, корпусной комиссар Мельников»[11]
31 октября 1942 года ЦШПД вынес решение: «Для улучшения управления и связи с партизанскими отрядами и диверсионно-разведывательными группами разделить оккупированную зону этого участка фронта на сектора».
В начале ноября 1942 года Военный Совет Сталинградского фронта тоже создал штаб партизанского движения фронта. Он сознавал, что партизанам придется действовать в неслыханно сложных условиях, усиленно стал формировать и засылать в донские степи летучие партизанские группы с задачей усиления контроля на основных магистралях, которыми пользуется противник. Железных дорог под Сталинградом было всего две, причем одна из них Северо-Кавказская.
О представителях ЦШПД мы ничего не знали и с ними почти не общались.
Генерала Рыжикова Иосифа Ивановича, представителя Центрального штаба на юге страны, я видел всего раза три-четыре. Первая встреча состоялась сразу же по прибытию в спецшколу. Он возглавлял комиссию, которая принимала нас.
Генерал был в штатском костюме, коренаст, вежлив, к нам, прибывшим младшим командирам, всегда обращался на «Вы», что для нас было совершенно необычно. Я в своей недолгой военной службе с подобным явлением встречался впервые. Когда дошла очередь мне предстать перед Глазами начальства, то он внимательно смотрел на меня, и почти не задавал вопросов. Пару раз я встречался с ним в штабе, когда дежурил по спецшколе. Последний раз мы встречались с ним в конце декабря при принятии партизанской клятвы — присяги, после ознакомления с приказом о зачислении меня в группу В.Н. Кравченко № 55 «Мститель». Позже я узнал, что он был одним из секретарей ЦК партии Белоруссии и вместе с Пантелеймоном Кондратовичем Пономаренко являлся создателем ЦШПД.
Майора Шестакова я встречал чаще. По-видимому, он являлся начальником штаба представительства ЦШПД, а на официальных документах подписывался как заместитель представителя Центрального штаба генерала Рыжикова.
Он был высокий, стройный, всегда подтянутый, видимо, кадровый военный. Взгляд пристальный, внимательный. Он часто обходил учебные помещения — классы, как мы их между собой называли, внимательно ко всему присматривался, но никогда ни во что не вмешивался. Иногда вызывал к себе в штаб на собеседование старших товарищей, когда подбирали руководителей для очередных групп для заброски их в тыл врага. Всегда бросались в глаза его до блеска начищенные сапоги.
Командиров и комиссаров диверсионно-разведывательных групп обычно подбирали из числа секретарей улускомов (райкомов) партии, председателей улусных советов и начальников политотделов МТС из оккупированных районов, которые хорошо знали обычаи местного населения и места предстоящих боевых действий. Из нашей братии, молодых младших командиров, руководителей групп назначали редко.
Торицина, тоже представителя ЦШПД, мы видели, в основном, на партийно-комсомольских собраниях, которые часто проводились совместно. В этих случаях общие вопросы рассматривались вместе, а затем комсомольцев отпускали, и старшие товарищи-коммунисты отдельно рассматривали свои проблемы. Но фамилию Торицина все курсанты знали хорошо, так как адрес нашей спецшколы для общения с родными и близкими значился так: г. Астрахань, обком комсомола, тов. То-рицину для такого-то. По-видимому, и резиденция его была там, в обкоме комсомола