А идти было тяжело!..
Зима в перуанских Андах – это даже не на Кавказе или в Горном Бадахшане! То, что творилось вокруг сейчас, можно было сравнить только с зимой в высоких Гималаях, где Андрею довелось как-то побывать.
Мороз стоял градусов около 20. Нет, термометра с собой ни у кого, конечно же, не было – не туристы, чай, температурку мерить, но лицо, руки, да и все тело промораживало так, что сомневаться, сколько градусов мороза, не приходилось. Даже их специально разработанные для горноальпийских частей спецназа комбинезоны «Glacier» (или «Ледник», если по-русски) со своей задачей согревать справлялись едва-едва!.. Вот где было чудо научной мысли! Довольно плотная ткань была прорезинена изнутри, а между слоями довольно густо были проложены эластичные проволочки. В нарукавном кармане каждого бойца была небольшая металлическая коробочка, а в ней, в мягкой губке, находилось несколько алюминиевых колбочек размером примерно в треть обычного карандаша. Колбочки эти вставлялись в другую металлическую коробочку из прочнейшего титанового сплава, которая тоже была запаяна между материей и резиной напротив сердца... Вставил колбочку, и пошла какая-то химическая реакция. Что там происходило дальше и как, не понятно было ни одному из бойцов, да и не нужно им это было знать! Главное было то, что множество проволочек нагревались сами и согревали тело, а резина очень надежно сохраняла это тепло! Вот и все... Легко, надежно и, что самое важное, тепло!.. Только... Альпы – это не Анды!.. Здесь эти «ледники» не согревали, а попросту не давали окочуриться на морозе...
Они были похожи на пятнадцать пятнистых серо-белых гуманоидов, спустившихся на землю неизвестно откуда. Комбинезоны были чем-то похожи на аквалангистские, с таким же «капюшоном», только закрывающим от мороза практически все лицо, кроме глаз, – на глаза были надеты очки с темными стеклами, чтобы не получить «горную слепоту» от белого мерцания снега. Ну и все остальное: снаряжение, оружие и тому подобное военное «барахло»... Вот и идет себе что-то такое рябенькое, с головой без рта, носа и ушей, но с большими, круглыми, черными глазами, да к тому же и вооруженное до зубов!.. Жуть полная! А если таких гуманоидов пятнадцать?! Нужно, наверное, быть очень смелым человеком, чтобы при виде их не получить инфаркт!..
Да еще этот ветер!..
Он дул постоянно и сильно, но, бывало, иногда налетали такие неожиданно-резкие шквалистые порывы, что попросту сбивали с ног. В прямом смысле слова! Уже каждый из группы успел «побороться в партере» с этим ветром, а Андрей и подавно – за двое суток ветер ставил его на карачки раз десять, если не больше!.. Затуманенный болезнью мозг не успевал вовремя среагировать, и Филин валился с ног, сбитый ветром. Ему тут же помогали подняться, и лейтенант, уподобившись сломанному роботу с единственной программой в процессоре «Надо идти!», упорно шел дальше... А ветер постепенно набирал силу – начиналась метель...
...Приступ настиг Андрея раньше, чем он сам того ожидал.
Нет, он, конечно, понимал, что избежать его не удастся. Но и первый приступ еще там, на гасиенде Моралес, и второй случались уже под вечер. Он тянулся изо всех жил, пытаясь успеть пройти за это оставшееся у него время как можно больше! Хоть километр, хоть полкилометра, хоть сто метров. Тянулся, понимая, что те метры, которые он не прошел сам, его будут нести. А здесь, на такой высоте, при всех прочих условиях взгромоздить себе на шею еще около семидесяти килограммов [25]– это даже не подвиг, это вообще за гранью человеческих сил!..
Но нет. Болезнь брала свою дань все наглее и наглее и не давала никаких шансов на отсрочку...
... – Сколько времени, Паша? – Филин говорил в ларингофоны рации, которую снял с себя и отдал командиру.
– 14.20, ком! – услышал Андрей в ответ.
– Добро...
Он уже начал чувствовать, что его «болотная лихорадка» начала действовать не по его, Андрея, плану. Чувствовать по тому, как стал «менять» цвет окружающий белый пейзаж. Снег становился то желтым, то красным, а то и вовсе сине-фиолетовым...
«...Эх! Сука! Рано! Рано же! Ну, еще часа два-три! Ну же! Иди, капитан! Надо идти!..»
– Где мы, майор?
Язык опять одеревенел и превратился в непослушный кусок фанеры.
Стар попробовал ободрить лейтенанта, тоже почуяв неладное:
– Вон, впереди! Километров семь! Седловину между вершинами видишь?
– Угу! – он уже не мог выговаривать слова.
– Это перевал Уальянго! Часов за восемь дойдем! Слышишь, ком?
– Угу!..
– «Перепрыгнем» его, а там уже только вниз! – Голос Павла был делано веселый. – Последний «тридцатник» отмотаем за сутки, и все – точка рандеву!
Он забежал, если на такой высоте это переваливание с ноги на ногу можно назвать бегом, впереди Андрея и повернул его к себе лицом:
– Мы почти пришли, Андрюха! Держись! Это приказ! – Стар схватил его за плечи. – Ну, что? Дотянем?
– М-да... – только и сумел произнести Филин.
Последнее, что он запомнил, было то, как Стар «уплыл» куда-то вверх, в белую, бурлящую, снежную мглу...
«Все, Андрейка, – села батарейка!»...
Хотя...
Нет! Было еще одно воспоминание! Горячечный бред, не иначе...
...Большая, зеленая стрекоза, протяжно воя и громко хлопая крыльями, открыла свою большую светящуюся в ночи пасть, ожидая с нетерпением и дрожью, во всем своем уродливом теле, когда же, наконец, в нее, ненасытную, положат Андрея... Сон возвращался... Только теперь его «действующие лица» немного изменились – в пасть стрекозы его вложил не большой и лохматый зеленый куст, а два уродливых гуманоида с альфа Центавра...
Часть III
«...Я вернулся. А зачем?..»
* * *
...С того дня начались его «хождения по мукам»...
По душевным мукам!
Следуя довольно суровому приказу генерала Жерарди, в Обань, где и находился Андрей в госпитале, каждый день с Корсики, из городишки Аяччо, с базы 2-го Парашютно-десантного полка (2 ПДП), где, собственно, и квартировал его отдельный учебный взвод, самолетом доставлялись двое... Двое «аксакалов» этого уникального взвода... Рвались, как он узнал позднее, поехать все и сразу, но приказ Паука был суров, как никогда, – двое!.. Двое, потому, что психика Филина, его восстанавливающаяся по крупицам память, могла не сдюжить количества полученной информации, а отправлять Андрея из отделения «интенсивной терапии» в отделение «психоневрологическое» не хотел никто, понятное дело...
Он начинал по-новому знакомиться со своими старыми друзьями... И... это было, если честно, не самым простым процессом...
Первыми буквально на следующий же день прибыли, и это было совершенно естественно, Стар и Вайпер... Потом Водяной и Джамп... Гранд и Стингер... Джагглер и Оса... Даже Питон, теперь уже заслуженный пенсионер Легиона, приезжал к нему из Марселя для того, чтобы «познакомиться»... А кое с кем он «знакомился» только по фотографиям, потому что их, его боевых соратников, уже было не вернуть никогда... Клим Белоконь и Мартин Хейнкель, а попросту Задира и Гот... И тогда он грустил... Все они, «аксакалы» его взвода, прошли за неделю перед его глазами. И со всеми он «знакомился» заново... И знакомство это, как правило, затягивалось часов на пять, пока лейтенант Савелофф попросту не выгоняла их вон... Благо звание «лейтенант» и приказ старшего по званию имели свой вес...
Тень... Вовка Кузнецов... Он так и не переселился в палату Андрея... Тут уже от него ничего не зависело, несмотря на прямой приказ Жерарди... В этом свою «сольную партию» сыграла Мари... Нет! В палате Андрея, конечно же, полностью оборудовали место для капрал-шефа Кузнецова-младшего! И он проводил на этом месте примерно часов двенадцать в сутки. Но только дневных часов! Тогда, когда действительно требовалась его помощь, Андрей вспоминал постепенно все, кроме иностранных языков, здесь был ступор, абсолютный барьер... А вот ночные часы, свободные от «посетителей» и медперсонала, Мари отобрала себе!.. По праву старшего по званию. Армия есть армия... На ночь, когда Тень уходил отдыхать в соседнюю палату, а это уже «выбила», вытрясла из главврача госпиталя, полковника медицинской службы, сама Мари – «чтобы был рядом, на всякий случай», – она брала дело в свои руки...
25
Уже потом оказалось, что за десять дней плена и последовавшие после этого девять дней «прогулок» по джунглям и горам в полуобморочном состоянии Андрей потерял восемнадцать килограммов и весил всего-то 65, как мальчишка-восьмиклассник...