Он летел! Он парил над землей! А сейчас, в самолете, летел в самом прямом смысле!
А собирался он так, как будто уезжает навсегда! Да, собственно говоря, именно на это он и надеялся – больше никогда не возвращаться в страну, которая так и не стала ему ни домом, ни уж тем более родиной. Да и слава богу! Жалеть было абсолютно не о чем! Ну, разве что о дочери Машеньке. Но он не думал ее забывать! Андрею было совсем не все равно, какой вырастет его дочь, и он собирался ей помогать и поддерживать ее! Но издалека... Да и еще о друге Генке-музыканте...
А Лина... Ей он попросту подарил все, что удалось ему «нажить» за этот год... Абсолютно все!
«...Пусть пользуется... Мне теперь это барахло совершенно ни к чему...»
Филин был по-настоящему свободен! И не было у него долгов, его не обременяли холодильники, телевизоры и тому подобные «блага цивилизации»... От всего этого барахла он избавился без тени сомнения и сожаления – в его «полете» они могли только мешать! А он летел! Уже летел...
Филин продолжал свой опасный полет...
Для чего? Он и сам этого не знал. Но знал другое – у него есть профессия, которую он любит, опыт, знания и теперь уже мудрость не по возрасту. И у него была сумасшедшая, до ломоты в зубах, потребность поделиться своими знаниями с теми молодыми-зелеными, которые уже шли ему на смену...
И не было сейчас в целом свете более правильных слов, чем те, которые написал Владимир Семенович Высоцкий в своей песне. И не сказать лучше никому! Потому, что именно эти строчки полностью, как зеркало, отображали то, что творилось в душе Андрея сейчас. И он пел! Пел эти, ставшие для него очень символичными, почти святыми, строки! Пел, как заклинание, как свою, совершенно новую и известную только ему молитву!..
«...Успею! Ты все успеешь, капитан Филин! Ты все успеешь, Андрюха, брат, если сумел дожить до этого дня... Прав был тогда, без малого два года назад великий Махатма Кут Хуми, когда я „лечил“ свои мозги в буддийском дзонге Кулха Чу. Этот великий человек, да и человек ли вообще, сказал, что я буду жить долго и сделаю все, что задумал, если переступлю „порог“ своего тридцатитрехлетия... Ну, что ж!.. Я его переступил!.. Теперь остается только идти дальше этим, своим путем...»
25 октября 2001 г. Франция. Абажель.
«... – Здравствуй, лейтенант!..»
...Самолет прибыл в аэропорт Марселя точно по расписанию, в 13.20...
И...
Времени у Андрея было «вагон и маленькая тележка» – практически вся жизнь, чтобы не торопиться. Чтобы подумать еще раз, правильно ли он делает сейчас, возвращаясь туда, где уже несколько раз чуть было не отдал богу душу... Он мог позвонить своему старому сокурснику еще по училищу Сергею Палию, Ежику, который теперь был Жаком Рано, остаться у него на сутки или двое. Он мог бы позвонить и остаться на несколько месяцев у своего однополчанина и друга Питона, Виктора Попа, который теперь был уже пенсионером Легиона и имел уйму свободного времени. Он мог бы, наверное, позвонить и той красавице-стюардессе Эжен, или, как он ее называл, «стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна», позвонить и остаться у нее на всю жизнь... Он мог бы... Здесь, в этом городе, ему было куда пойти!..
Он, наверное, мог бы... Но...
«...Простите меня! Простите вы все! Мои родные и дорогие моему сердцу люди! Мы еще увидимся, и не раз!.. Но не сегодня!.. Сегодня я спешу... Я и так уже опоздал к своему сроку!.. На два месяца опоздал!.. И я лечу-у-у!..»
Он действительно летел...
Прямо с самолета, пройдя все таможенные и пограничные формальности за пятнадцать минут, он выскочил на площадь перед аэровокзалом, поймал машину с шашечками такси, нарисованными на дверцах, и скомандовал:
– Pour la gare ferroviaire! Plus vite s’il vous plat! [50]– Эту фразу он заучивал несколько дней, готовясь в дорогу.
Пожилой водитель, истинный француз, только покачал головой и пробурчал себе под нос:
– Oh, vraiment ceux-ci russe! Eternellement ils se depechent, comme les Corses! [51]
Видавший виды «Пежо» рванул с места и тут же влился в плотный автомобильный поток...
Андрей немного нервничал, потому что хотел успеть именно на этот, дневной поезд. Он помнил расписание и знал, что на Абажель электропоезд отходит ровно в 14.00. Следующий, вечерний, был только в 22.00. И был еще один, рано утром, в 6.10.
Если уж быть совсем точным, то до самого Абажеля, до военной базы по сути Французского легиона, не шел никакой транспорт. Отправившись из Марселя, поездом надо было ехать около трех часов. Поезд проходил мимо Абажеля километрах в двадцати, останавливаясь в этом районе всего-то на три минуты на неприметном полустанке. От него до небольшого поселочка, что был от Абажеля уже километрах в десяти, курсировал, как челнок, небольшой пропыленный автобус. Опоздать на него было невозможно, потому что он специально приезжал к этому полустанку к прибытию марсельской электрички. А вот уже из поселка все желающие попасть в Абажель добирались своим ходом. Кого-то встречали на машинах, а кто попроще, топал десять километров на своих двоих.
Андрей очень рассчитывал попасть на КПП Абажеля еще сегодня, часов через пять, к семи часам вечера, если повезет. А потому занервничал немного, когда увидел впереди на улице затор, а стрелки его часов уже показывали 13.40... Но волновался он зря – пожилой таксист-марселец знал в этом городе, казалось, каждую дырку и щель, где мог бы протиснуться его старенький «Пежо»!.. К вокзалу они подъехали в 13.55...
А еще через пять минут, счастливый и немного вспотевший от беготни, Филин уселся в мягкое и очень удобное кресло «общего вагона для курящих пассажиров». У него опять был тайм-аут в три часа, чтобы расслабиться немного и привести свои мысли в порядок...
...25 октября 2001 г., 19.10 РМ
До красно-белого, полосатого шлагбаума оставалось пройти метров сто...
«...Ну вот... Вот ты и у цели, Андрюха... Рад? Безумно! – Все десять километров, которые он шел в довольно резвом темпе, Андрей разговаривал сам с собой, спрашивал и отвечал на вопросы. Своему Альтерэго. – Счастлив? Еще больше, чем рад!.. И что теперь? Боишься? Есть немного... Боюсь, что опоздал... Правда, не по своей вине, но... Ведь в армии никого не интересуют причины – здесь интересны только случившиеся факты... Думаешь, Паук поставил на тебе большой крест? Не знаю! Посмотрим... А пока... Пока надо переодеться в форму... А вся моя форма год назад осталась... Правильно! У Мари... У лейтенанта Савелофф... Как-то вот она меня встретит – это еще большой вопрос... Я же ведь ее обидел, по сути, уехав тогда, год назад, в Израиль... А обиженная женщина – это затаившийся вулкан, который всегда начинает действовать в самый неподходящий момент!.. Ладно!.. Чего гадать?! Как будет, так и будет... Ну, все!.. Прибыли!..»
Он подошел к молоденькому легионеру с нашивкой капрала и заговорил медленно, запинаясь на каждом слове:
– Могу я попросить господина капрала разрешить мне позвонить в штаб?
Капрал осмотрел долгим взглядом с ног до головы Андрея, словно рентгеном просветил. А видок у нашего героя, надо признаться, был довольно подозрительный...
В конце октября в Южной Франции стоит промозглая погода с моросящим дождиком, как правило, и температурой, не выше 10—12 градусов. В общем, мерзко, противно и довольно холодно. Особенно, если человек приехал оттуда, где воздух еще был прогрет до 25...
Андрей был одет в летние туфли, которые уже успели промокнуть насквозь, как и его рубашка-безрукавка и легкие бежевые льняные брюки, которые к тому же уже чуть ли не по колено были заляпаны грязью. Да еще и довольно тощая ярко-красная спортивная сумка, свисающая с плеча... Он-то как раз не чувствовал дискомфорта! Все эти «препятствия»: холод, голод, сырость – были для Андрея теперь такой мелочью, что они были абсолютно недостойны его внимания теперь. Теперь, когда он был на финишной прямой своего длительного «марафонского забега» и практически добрался до «финишной ленточки»!..