— Что это? — нахмурилась я и посмотрела на Наташу.
— О, тебе понравится! Это комната гнева. Так называемая расфигачечная, тут можно крушить и ломать всё, что хочешь. Это именно то, что тебе нужно. Выпусти своего психа наружу, Алин, — подмигнула мне подруга.
Я застыла на месте. А потом поняла: Наташа права, пар выпустить нужно. И эмоции выплеснуть тоже — я чувствовала, что их настолько много, что скоро польются через край и захлестнут меня с головой.
Я переоделась, вошла в комнату и… уронила биту. Та жалобно стукнулась об пол.
На экране старенького телевизора висела фотография… Геры. Как и на компьютерном мониторе. И на зеркале тоже.
В целом комната была обычной, правда, достаточно большой. Тут тебе и кресло, и стол со стопками тарелок. И уже упомянутые телевизор и компьютерный монитор.
Одна стена была кирпичной, видимо, в нее надлежало кидать тарелки.
Как Наташа успела устроить это всё буквально за несколько часов, я не понимала. Но была ей благодарна. Присев на кресло, я задумалась, уставившись на фото Геры на телевизоре. Она вырезала его счастливую физиономию из нашего общего снимка — кадр сделали прошлым летом, когда я, Гера и Наташа с мужем ездили в бухту Инал на несколько дней.
И тут вдруг по комнате разлилась музыка. Быстрая, ритмичная и энергичная — под стать заведению и тому, что тут должно происходить.
Я прищурилась, схватила биту и со всей дури ударила ей по монитору. На пол посыпались осколки. А я почувствовала: мне стало чуточку легче.
— Ненавижу! — Еще один удар по монитору.
— Предатель! — Дыщ по зеркалу.
— Как ты мог?! — Бах по телевизору.
— К чертям всё! — Стул об стену.
— Пусть у тебя любилка отсохнет! — Тарелка за тарелкой летели в кирпичную стену.
— Развод! — Я рвала на кусочки фотографию Геры, скрипя зубами.
С каждым ударом голова становилась яснее, а план дальнейших действий вырисовывался будто сам собой.
Минут через сорок я, раскрасневшаяся, вышла из комнаты, тяжело дыша. Физически очень устала, но ноющие мышцы — ничто по сравнению с тем облегчением, что я испытала. С плеч как будто гора свалилась.
Я переоделась, обняла подругу, а потом достала телефон, переслала Герману утренний «сюрприз» от Карины и добавила: «В пятницу встречаемся у загса. Подаем на развод».
Глава 15. Ветер перемен
Алина
Несмотря на солнечную погоду, настроение было под стать сильным порывам ветра — то стихавшим, то неожиданно чуть ли не сбивавшим с ног.
Выглядела я скорее как пугало с всклокоченными волосами, хотя утром сделала красивую укладку. Сильный ветер кружил в воздухе какие-то бумаги, песок, пыль, заглядывал под юбки девушкам… Хорошо, что догадалась надеть брюки.
А еще я придумала новый тренд — скрипящая на губах помада! Даже пилинг не нужен. Правда, удовольствие не из приятных, потому что крупинки умудрялись проникать в рот и противно скрипели на зубах. Как и мои мысли — со скрипом переключались с одной на другую.
Пока шла от маршрутки к загсу, вспомнила, как в детстве, когда узнала, что в день моего рождения целый день лил сильный дождь, расплакалась. Мне казалось, что это матушка-природа так печалилась из-за моего появления на свет. Мама тогда рассмеялась и объяснила, что природа, напротив, так сильно радовалась, и это были слезы счастья.
Интересно, сегодня стихия так буйствовала в знак согласия с моим решением о разводе или наоборот?
Ох, если бы можно было проскочить этот момент с совместной подачей заявления!
Я чувствовала: Герман снова станет уговаривать подумать, не торопиться с решением. Как в воду глядела.
Когда подошла к загсу Карасунского округа, увидела метрах в пятидесяти от входа машину Геры. Он стоял возле нее и, приметив меня, замахал рукой.
Я вздохнула. Что ж, если неприятного разговора всё равно не избежать, лучше его не откладывать.
Я подошла и встала метрах в двух от мужа. Пока еще мужа.
Тот подался вперед и несколько секунд всматривался в мое лицо, видимо, пытаясь увидеть сомнения. Но не нашел.
— Алин… — начал он. — Я тебе не изменял. Карина всё подстроила. И в ресторане она меня врасплох застала.
— Да, Гера. А я Снегурочка! — сразу взъярилась я.
Герман опустил голову и сжал кулаки. Было видно, что он явно хотел мне что-то сказать, но в итоге лишь угрюмо пробасил:
— Алин, я ради нас старался… Ну что мне сделать, чтобы ты поверила? — изобразил он вселенскую скорбь на лице.