— Как? Денег не было, и кто бы меня отпустил. Только школу окончил, с детдома в жизнь выпустили и на завод. У станка поработал и призыв.
— А про родных узнать пытался?
— Мать умерла. Это точно. Про отца сведений нет, пропал. А больше никого.
— Ну да… — он поднялся и сказал: — Ладно, ты бди, а я другие посты обойду.
— Есть! — я тоже встал и когда старшина ушел, снова спрятался в своем логове.
Позади траншеи нашей 2-й роты 3-го батальона 518-го стрелкового полка 129-й стрелковой дивизии. Остальные бойцы моего взвода сейчас готовили оборонительные позиции и зарывались в землю, а я в боевом дозоре, за сто метров от позиций. С одной стороны это ответственность, а с другой сплошной отдых. Кто-то киркой машет, а я, благодаря старшине Захарову, чей авторитет в роте почти вровень с командиром, наблюдаю за противником, который ведет себя на удивление спокойно.
Конечно, наш старшина человек странный. По службе ведет себя, словно цепной пес, который живет по уставу. Но такой он для всех рядовых бойцов, кроме меня. Как только Захаров узнал, кто я и откуда, сразу взял под свое крыло и многому научил. Стрелять и маршировать — это понятно. Важнее другое — ходить в разведку, сидеть в засаде, путать следы, метать ножи и драться. Многие хотели позаниматься с ним отдельно, даже командиры. Однако он учеников не брал и накоротке общался только с такими же сверхсрочниками, как он сам. Да и то не со всеми.
В общем, старшина человек военный и командиры его ценили. При мне Захарова несколько раз в дивизионную разведку звали, только он отказался, да и ротный его отдавать не хотел. И, как на ситуацию ни посмотри, для меня это хорошо. На войне с таким человеком не пропадешь — это я понял, когда мы выходили из окружения и привитые Захаровым навыки пару раз спасли мне жизнь. Вот только вопросы, которые он задает… К чему они? Зачем спрашивать и давить на больное? Ведь ничего не меняется и память о прошлом для меня закрыта. Врачи говорили — последствия стресса, который я пережил в детстве. Наверное, они правы. Но сейчас это неважно. Идет война и я девятнадцатилетний красноармеец Андрей Погиба винтик огромной военной машины и защитник Родины…
Послышался шум. С запада еле слышный рев движков. Танки. Не иначе. Сколько точно, определить невозможно. Пять или шесть? Скорее всего, больше.
Вскоре шум стих, но зато в небе, двигаясь на восток, появились две девятки «юнкерсов». Ох, не просто так движение началось. Чует мое сердце, что вечером или завтра утром нам придется туго…
Тем временем дело к обеду. Меня сменили, и я отправился на позиции роты. Бойцы, полуголые и загорелые, на время отставив в сторону лопаты и кирки, набивали брюхо. На обед жидкий супчик, перловая каша, пара кусочков хлеба и чай.
В животе заурчало. Организм молодой и требовал пищи. Но сначала я доложился взводному, младшему лейтенанту Ерофееву. Рассказал про шум, который слышал, и он побежал к ротному.
Взяв свой котелок, я подошел к бачкам с едой, получил пайку и присел в окопе. Пока насыщался, появилась немецкая «рама». Разведчик кружил над нашими позициями, и я представил себе, что пилот видит сверху. Поле. Редкие рощи. На востоке густой лес. И перед ним неровные линии траншей.
— Не зря летает, сволочь, — посмотрев в небо, сказал кто-то из бойцов. — Наверное, скоро обстрел будет.
«Это само собой», — подумал я, но промолчал и кинул взгляд в сторону недостроенного блиндажа неподалеку.
От «рамы» отделилась темная точка, и по позициям разнесся истошный крик:
— Бомба!!!
Новички из последнего пополнения задергались, а ветераны сохранили спокойствие и правильно сделали. Разведчик бомбы бросает редко, а вот агитационными листовками сыплет постоянно.
Темная точка, приближаясь к земле, распалась еще на несколько, а потом еще. В воздухе закружились белые листы, и целый ворох опустился на наши окопы. Так и есть — листовки.
Сам того не желая, я подобрал одну из них и взгляд заскользил по тексту:
«Бойцы Красной Армии! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Интернациональные жидо-коммунистические преступники гонят вас на бойню. Они говорят, что немецкая армия собирается вас поработить, но это не правда. Солдаты Вермахта несут вам освобождение от большевистского ига.
Эта листовка служит пропуском для сдачи в плен. Гуманное отношение гарантируется. Помните о своих родных — вы нужны им. Всех, кто окажет сопротивление, ждет смерть».
— Отдай! — ко мне подскочил лейтенант Ерофеев и вырвал лист из рук.
Я не спорил. У командира приказ — уничтожать немецкие листовки. Если откажется, вмешается политрук и ему влетит. Это понятно.