Неугомонная Кайса куда-то исчезла, а через десять минут вернулась, одетая в платье из листьев — одежду, которую носят местные женщины. Лицо девушки украшали красные полосы различной длины и толщины, я даже не сразу узнал её.
— Теперь я совсем как местная жительница! — смеялась Кайса. — Лаувея, ты тоже можешь переодеться.
Но Лаувея сочла себя слишком взрослой и серьёзной для подобного маскарада, и потому предпочла остаться в своей одежде.
Аборигены угостили нас местными плодами с красной кожицей и белой мякотью. Плоды оказались очень кислыми, и мне с трудом удавалось есть со спокойным лицом, не морщась.
— И как только дикари их едят? — поинтересовался Тор. — У меня аж скулы свело.
— У них, вероятно, иные вкусовые ощущения, нежели и у нас, — заметил я, глядя, как аборигены с удовольствием едят эти плоды.
— Они все тараторят и тараторят, — печально вздохнул Сэм, который сейчас, наверное, от всей души жалел, что не остался на корабле, читать энциклопедию «кибернетика последних лет». — А самое обидное, что мы их даже не понимаем.
И словно бы в ответ на его жалобу к нам подошел местный «переводчик» — абориген, худо-бедно знавший общегалактический язык.
— Я хочу от лица всего племени выразить вам нашу бесконечную благодарность, — произнес он, по очереди пожимая каждому из нас руку, — если бы не вы, люди другого мира, как мы вас называем, мы бы ни за что не справились с последствиями землетрясения. Этот фестиваль устроен в вашу честь.
Тем временем остальные аборигены уселись вокруг костра. В руках у них были какие-то деревянные инструменты, схожие с барабанами.
— Локи, подержи камеру, я буду записывать, — велела Лаувея, бережно передавая мне прибор и доставая портативный компьютер, на котором она с фантастической скоростью печатала свои заметки.
Я был абсолютно уверен, что этот отсталый народ не имеет ни малейшего представления о музыке, и потому был поражен той ритмичностью, с которой они играли на своих примитивных инструментах. У них и впрямь получалась мелодия, причем мелодия красивая, хотя и совсем не похожая на те, которые привыкли слышать мы, цивилизованные люди.
А потом аборигены запели. Пели они, разумеется, на своём странном наречии, и мы ни слова не поняли, но их песня произвела на нас ошеломительное впечатление.
Слушая звучные голоса дикарей и глядя на пляшущие языки пламени, на раскаленные добела угли и на самих аборигенов, я словно бы перенесся в другой, неизведанный мир, полный тайн и загадок. Да, я не понимал, о чем поют дикари, но мне чудилось, что эта песня — не что иное, как история джунглей, история их первобытного народа. Причем история не сухая, книжная, основанная исключительно на фактах, а история чувств, эмоций, ощущений. Никогда ещё музыка и пение не захватывали моё воображение так сильно.
Само моё сознание преобразилось, я стал мыслить и думать иначе. Теперь существование лесных духов, повелевающих этим миром, казалось мне вполне естественным, а города, заводы, космические корабли — наоборот, стали какой-то нелепостью, причем ненужной и даже вредной нелепостью. Я уже с удивлением глядел на свою одежду, а также на своих друзей. Боюсь представить, чем бы все кончилось, если бы дикари не перестали петь, и я не вернулся бы к реальности.
Лаувея сидела, широко раскрыв рот и позабыв делать записи. Но вот она потрясла головой, отгоняя наваждение, и окликнула переводчика.
— Расскажите, пожалуйста, о чем была эта песня, — вежливо попросила она, а затем повернула голову и крикнула мне куда менее учтиво: — Что уставился, Айсберг?! Давай снимай, не видишь, я интервью беру?!
Я направил камеру на аборигена, который начал объяснять:
— Эта песня о том, как, согласно нашим верованиям, был сотворен тот мир, в котором мы живем. По легендам, которые передаются у нас из поколения в поколение, сначала наша земля была пуста и безжизненна. Но потом явились духи, которые и принесли сюда жизнь. Духи леса посадили деревья, духи воды создали реки и озера, духи гор воздвигли непреступные скалы, духи животных создали птиц и зверей, а так же и нас самих. И до сих пор они живут среди нас, обитая в растениях, животных, водоёмах, словом, всюду, и следят за нами. Если мы живем мирно, они посылают нам обильные дожди и хорошую дичь, что обеспечивает нам пропитание. А если же мы враждуем между собой, они шлют нам всякие беды и катаклизмы. Вот как недавно, например. Повоевали мы с одним племенем, в общей сложности тридцать человек убили. Земля напиталась их кровью, духи земли разозлились и… ну, вы сами знаете.
— Но это же всё полная чушь! — воскликнул Сэм, обладавший исключительно рациональным складом ума и отвергавший любое восприятие мира, не являющееся научно доказанным. — Землетрясение — типичное природное явление, вызванное движением литосферных плит. А все эти ваши духи тут совсем не при чем. Вы их сами выдумали.
— Молчи, Сэм, — Кайса, сидевшая рядом с юношей, сильно пихнула его локтем.
Абориген, однако, нисколько не смутился и произнес:
— У вас, возможно, бедствия и вызывают какие-то там плиты, у нас же это дело духов, все знают это.
— Но ведь это же не доказано! — гнул своё упрямый Сэм. — Кто-нибудь из вас хоть раз видел этих так называемых духов?! Не видел? Вот то-то и оно!
— Видели, пришелец, видели, — возразил переводчик.
— Байки всё это! Пока своими глазами не увижу, не поверю! — не унимался Сэм, которому было важно доказать свою правоту и убедить неразумных дикарей в том, что они заблуждаются.
Сэм с большим уважением и почтением относился к точным наукам и потому отличался нетерпимостью к другим взглядам.
— Нет ничего проще. Сходи к расщелине, которая образовалась при землетрясении, и ты увидишь, что из неё бьёт синий свет. Кто может создать такое, если не духи? — сказал переводчик.
Весь Звездный Патруль, включая меня самого, вытаращил глаза от изумления.
— Из-под земли бьёт свет непонятного происхождения? — переспросила Лаувея, не переставая писать.
— Почему же непонятного? — удивился абориген. — Его создали духи земли, я же сказал вам.
Но Лаувея его уже не слушала.
— Мы должны это увидеть, — обратилась она к нам. — Не знаю, как вы, а я не улечу отсюда, пока не узнаю, что это за странный свет, если он, конечно, не является плодом воображения аборигенов. Завтра я беру необходимое снаряжение и отправляюсь к расщелине. Кто со мной?
— Я! — одновременно отозвались четыре голоса.
Нетрудно догадаться, что голоса принадлежали мне, Тору, Сэму и Кайсе.
Это необъяснимое явление заинтересовало нас всех. Даже я не жалел, что придется задержаться в этих краях ещё на сутки. Ведь мы, быть может, стоим на пороге великого открытия, которое перевернет мир.
А сейчас пора было возвращаться к кораблям. Мы попрощались с аборигенами, которые не хотели нас отпускать, желая в свою очередь узнать о нашем мире и разглядеть как следует непонятные для них приборы, такие как портативный компьютер и камера Лаувеи.
Но мы не могли задерживаться: и так уже давно перевалило за полночь, а на рассвете мы должны были подняться и отправиться в самую настоящую научную экспедицию.
— Знаете, что я думаю насчет синего сияния? — спросил Сэм, который шагал впереди, освещая нам дорогу фонарем.
— И что же? — поинтересовался Тор, шагающий следом за Воителем.
— Думаю, в недрах этой планеты содержится какой-то новый, неизвестный нам химический элемент, который так светится.
— Но раз он светится, значит, от него исходит излучение, — разумно заметил я. — И излучение это, по всей вероятности, радиоактивное. А мы собрались мирно отправиться к самому источнику радиации, без каких бы то ни было средств защиты. Замечательно! Хотя, для Звездного Патруля это в порядке вещей.
— Не волнуйся, Айсберг, — посоветовала Лаувея, которая шла позади меня. — Если бы это сияние было действительно вызвано радиоактивным излучением, на этой планете никогда бы не зародилась жизнь. Так что можно не опасаться, радиация здесь явно не при чем.