Распад на враждующие группировки большинства государственных образований
Темнота давила Кутялкину на плечи.
– Полтос не поделил заправку со своим бывшим компаньоном. Не хватило выдержки спокойно и тихо отпраздновать победу. Где–то посмеялся, посоветовал Загоеву возвращаться на Кавказ пасти овец. Сделал много такого, что сложно переварить. Загоев перестал считать деньги. Полтоса похитили. Не стали отнимать заправку – оказалось, с ней больше проблем, чем с нашим сыном, – Наташин голос захлебнулся во тьме и вполне мог больше не потревожить её, но он зазвучал снова – тише, с частыми вдохами–выдохами, прерываясь на середине слов. – Полтоса просто хотели проучить. Позвонил, сказал: «меня убьют утром». Потом Загоев: «Выбирай между мужем и сыном. У тебя 12–ть часов». Федька ничего не значил для них. Вариант мести. Объект с нулевой стоимостью. Пожалуй, даже отрицательной. Очень удобной для взаиморасчетов. Я устроила короткое замыкание. Надеясь, меня убьет током. Даже не подошла смотреть на Федьку. На аппарат. Лошадиная доза снотворного. Утром, не заглянув в детскую, вызвала Скорую. Сказала – мой сын умер. Мой сын. Умер. Я не смогла упасть в обморок. Смогла открыть дверь санитарам. Шла, ехала, пыталась говорить. Переставала дышать. Откачивали. Полтос вернулся на следующее утро. Быстро уладил формальности. На похоронах ни разу не взглянула на тело. Еще долго было невыносимо трудно поднимать глаза от земли. Взгляд весил тонны. Развелась, не поднимая глаз. Полтос оторвал от щедрот своих много лакомых кусков. Лишь бы не видеть меня. Сначала убила сестру Загоева. Перерезала ей горло и бросила в Бутовском парке. Потом восьмилетний внук Загоева. Выкинула с пятнадцатиэтажки. После удара о землю он прожил целые сутки. С остальными было сложнее. Они охотились на меня. Я на них. Андреев пообещал, что выдаст весь тейп. Адреса, пароли, явки, доступ к телу. Это вознаграждение за операцию в хранилище.
Потом тишина еще очень долго раздирала внутренности. Наконец, Гриша откашлялся и спросил:
– Почему ты выбрала Полтоса?
– Почему Герасим выбрал утопить Му–му? Не могла ослушаться. Не хватило времени на размышления. Если бы убили Полтоса, то его империю моментально растащили бы на куски. Меня с Федькой всё равно порвали бы в этой игре. Я поступила рационально. Никогда не поступай рационально, слышишь. Иначе всю жизнь придется раскаиваться. Причастись хотя бы несколькими граммами безрассудства и легкомыслия.
Последний поезд в Шверин – прекращение железнодорожного сообщения в объединенной Европе
Кутялкин и Кох наощупь искали мысли, способные остановить разбушевавшуюся пустоту внутри.
«Я дал обещание выжить. И я выживу. И снова выживу, – уговаривал себя Гриша. – Они меня ждали–ждут–будут ждать. Как неудобно, что в русском языке всего три времени».
Не выключали освещения, когда ложились спать. Чутко улавливали неумолимое приближения очередных часов беспамятства. Робели, капризничали, ругались друг с другом. Несмотря на яркий свет, чувствовали – тьма терпеливо ждет их души.
«Что произойдет, когда я перестану сопротивляться? Побью в хранилище лампы, затаюсь в одном из четырех углов. Буду кровожадно скалиться и крутить пояс с петлей, поджидая, когда смогу накинуть её на шею Кох».
Во время сна последние линии обороны, проходившие по их сознаниям, готовились сдаться натиску тишины и пустоты, притаившейся снаружи и изнутри.
Иногда Грише казалось, что похожее противостояние «шуршащая тишина против белковых тел» происходит где-то в другом измерении, в большом мире. Но масштабы там грандиознее.
Конец эпохи Интернета – разрушение всемирной системы объединённых компьютерных сетей
Вермишели осталось на три дня. Решили растянуть на пять. Ходячие трупы, в которые они обратились, наверное, не следовало пичкать едой. Та батарейка, что запрятана у каждого внутри, не раскочегарилась бы даже калориями в виде деликатесов – фуа–гра, мраморной говядины японских коров Вагиу, икры белуги-альбиноса.
Зажигалка подыхала. Кутялкин не сомневался – прошлый раз, когда ему удалось выбить из неё горошину пламени и поджечь бумагу, последний. Чтобы хоть как-то справиться с удушающей клаустрофобией, Кутялкин слагал оду, посвященную агонии зажигалки:
Дотянет щупальцем Газпром
До каждого из нас.
Из кранов потечёт и мёд, и ром.
Из зажигалки - газ
Он не рассчитывал на следующий водозабор.
– Открыв ящик, Пандора выпустила все несчастия. Кроме… надежды[64].
– Третьи сутки кукиш кажет в животе кишка кишке. И ни спичек, ни махорки – все раскисло от воды. Согласись, Василий Теркин, хуже нет уже беды?