Девушка носилась по полю с невероятной скоростью. Она отломала буковую ветку и, опираясь на нее, сохраняла равновесие, когда оступалась, натыкалась на кусты, проваливалась в мышиные норы, ямки, спотыкаясь о неровности, корни, камни.
Тем не менее, она часто падала – слепые люди, какими бы ловкими и одержимыми они ни были, не предназначены для передвижений по пересеченной местности со скоростью, которую удавалось развивать Наталии Кох, несколько часов назад потерявшей зрение.
В последующие семь часов Наталия превратилась в одушевленный генератор идей по поимке шокированных детей. Чтобы привлечь внимание, успокоить, поймать Кох шла на всевозможные уловки. Она пела. Она хлопала в ладоши. Она весело читала стихи и сказки, перечисляла мультфильмы, объясняла свое бессовестное поведение. Она пробовала улыбаться и смеяться, как бы кошмарно это ни выглядело.
Чтобы не пугать детей кровавым месивом в глазницах, она намотала на голову тряпку, с трудом оторванную от своей куртки хаки, за один день превратившуюся в лохмотья из скотобойни.
Она внезапно бросалась вперед, почувствовав рядом добычу, и, даже упав, даже казалось бы не успев, ей часто удавалось зацепиться ногтем, двумя пальцами за краешек одежды убегающего ребенка, за ниточку. Тогда он уже не мог выскользнуть. И если бы пришел Люцефер, и привел все своё войско, он не осмелился бы вырвать из рук девушки спасенного.
Она обнимала его, сюсюкала, аккуратно снимала фартук, умоляла идти в город, потому что теперь не случится ничего плохого, ничего похожего на то, что произошло с Фолэнтом.
Потом Наталия относила взрывчатку далеко в сторону, стараясь подойти поближе к лагерю суонси, пока не раздастся предупредительный выстрел псов.
Георг так и не отдал приказа застрелить ее. Покидая холм, он бросил сэру Ллойду:
– Никогда не рискну воевать с русскими. Они гораздо безумнее арабов. Не хочу больше это видеть, – Георг передал помощнику свою рацию, по которой разведчики суонси сообщали о передвижениях детей и Кох.
«Альманах раздора» – папский престол осудил неизвестных издателей, выпустивших печатную книгу на английском языке, посвященную ситуации в Европе – анализ запасов продовольствия, эпидемиологической ситуации, хроника военных действий за 2-3 квартала текущего года, биографические справки наиболее авторитетных лидеров территорий
Поразительно, но она на ощупь вспоминала имена попавших в руки детей. Иногда даже на расстоянии чувствовала, кто рядом с ней. Воистину безграничны возможности нашего сознания.
На второй час охоты девушка начала всхлипывать по–русски: «Милые, милые, милые, только не трогайте бомбу». На третий – из этих слов выпал весь смысл. Она истерично бормотала только «милые, милые… не трогайте… я сейчас»
На четвертый час погиб еще один ребенок – Гарет, самый маленький мальчик из группы. Устав слоняться по полю, проголодавшись, он направился в Фишгард. Ему удалось пробраться незаметно в обход линии обороны Фишгарда.
Хранители рыбы, увлеченные наблюдением за Наташей Кох околдованные зрелищем гораздо более изощренным чем сдирание кожи, не заметили Гарета. MORPS сработала, когда мальчик вышел за пределы заданного радиуса.
Взрыв прогремел на окраине Фишгарда. Наталия отличила его от взрыва мины. Она села на землю и выла несколько минут. Потом благодарила Бога. Потом ругала. Потом просила Его помочь встать. Потом как ужаленная вскочила и снова бросилась на охоту.
Движения Кох становились все более беспорядочными, все менее обдуманными. Она кружилась на месте, кидалась в разные стороны. Припадочно. За шесть часов, забыв о ранах и синяках, она вслепую проскакала свыше десятка километров. Она вытащили с того света 46 детей. Потом ее преследовали неудачи - четверо самых напуганных детей разбрелись далеко в стороны и прятались в небольших рощицах, разбросанных между Фишгардом и Скледдо.
Если рельеф и заросли позволяли разглядеть происходящее, хранители рыбы из окопов, с деревьев орали, подсказывали, куда идти. Кто–то нашел мегафон, кто–то сообразил, как колотить по железной бочке, отдавая команды.
По всей видимости, Кох к шестому часу работы уже ничего не слышала.
После гибели Гарэта, Кутялкин покинул наблюдательный пункт. За время сидения на дереве у него поседели все даже самые суетные мысли. Он не понимал, как Кох держится. Объяснений не могли дать ни классические, ни паранормальные учения.