Кутялкин два дня дожидался тыловые части (Т-дивизию) в подвале Марьяцкого костела. Соваться под колеса рвущимся вперед штурмовым частям он не решился – разгоряченные вояки могли пустить в расход за просьбу, которую подготовил для них Кутялкин.
Всё это время земля дрожала, откликаясь на передвижение гусениц по польской земле. Если на сотню других бродяг, укрывшихся в подвале, это действовало угнетающее, то у Гриши содрогание земли будило что–то неопределенное. Усохшее до неощутимых размеров чувство надежды?
Он несколько дней ломал голову, как найти в войсках Андреева (то, что шеф Клуба самоубийц вместе со своими подопечными участвует в боевых действиях, Кутялкин не сомневался). Как добраться до ОСА для исполнения ритуалов мести?
Оказалось – отыскать Андреева гораздо проще, чем рассчитывал Гриша.
Кутялкин вынырнул из подворотни к двум БМД[114], припаркованным у колонн Суконного ряда. Сновавшие в арках военных приехали явно не только для того, чтобы усмирить случайного польского мятежника.
Эти приехали устанавливать гражданскую власть и проводить ревизию ценностей. Национальный музей Кракова был давно разграблен, вычищен до сухого остатка, но подтянутый полковник гонял офицеров, давая очень толковые указания, где еще поискать.
Полковник совершенно не удивился просьбе Кутялкина передать в штаб «агентурные данные» для Андреева Олега Семеновича. Он отошел к броневику и через радиостанцию запросил, числится ли в войсках Андреев О.С. Ответили быстро, с уважительными нотками.
Гриша не услышал звания и должности. Донеслось лишь слово «разведуправление».
Полковник взял у Гришы «донесение», прочитал, уточнил:
– Рукописи Бодлианской библиотеки?
– Так точно, – ответил Кутялкин. Полковник передал текст радиограммы радисту, козырнул и уже через плечо бросил:
– Григорий Александрович, вам помочь с возвращением?
– Я уже вернулся, – ответил Кутялкин.
138 минут до завершения пути
Вертолет появился в установленное время, спустя сорок часов после отправки радиограммы. Он завис над площадью, с трудом нашел пятачок, свободный от нагромождения камней.
ОСА выпрыгнул в клубы пыли и безошибочно угадал куда идти. Гриша стоял у покореженного памятника Мицкевичу и ждал объект своей ненависти. Кутялкин все еще не верил, что Андреев клюнул на сообщение о готовности передать материалы Бодлианской библиотеки.
ОСА широкими шагами приближался.
Оглушить? Утащить в подвал? Там допросить по всем правилам военного времени? Ударить заточкой в горло?
Гриша не успел решить. Андреев прыгнул и обнял Кутялкина:
– Я всегда говорил – настоящий самоубийца найдет возможность вернуться с задания живым. Григорий Александрович, дорогой, если ты прошел, то и мы сможем. – ОСА кивнул на ревущую бронетехнику, поток которой не иссякая тек вдоль останков Рыночной площади. – Снова сможем.
– Зачем? – исподлобья процедил Гриша, освобождаясь из рук Андреева.
– Задача прежняя – победить. Ну и по мелочи – кормить голодных, защищать обиженных, культивировать плоды просвещения и лучшие достижения постиндустриальной экономики. Хе-хе. Возможно, делать это топорно и неумело. Но от души. Только так и умеем. Ну и еще чуть-чуть сверху – сохранить свою победу. В этот раз мы снова попробуем это сделать.
– Иногда мне кажется – если люди научатся сохранять достижения, история остановится, – Кутялкин прикинул, сможет ли уйти от сопровождающих Андреева, оставшихся сидеть в Ми-34С1. Лопасти вертолета, наконец, перестали вращаться.
– Тебе, наверное, много чего мерещится. Это потому, что ты не выпил водки, – Андреев протянул флягу. – За встречу. И за победу.
Гриша основательно глотнул обжигающего пойла. Вытер губы тыльной стороной руки. Андреев тоже приложился к фляге.
– Это у вас с Лешим игра такая? – Кутялкин прикинул, с какой скоростью сможет вытащить заточку из голенища обляпанных грязью сапог. – Спасатели херовы.
Заточка выручала не раз за последние месяцы. Когда на твоих руках появляется кровь, правда жизни приобретает совсем другой облик? История перекрашивается в новые цвета только кровью?
Сможет ли он опередить Ярыгина[115]? Кобура Андреева была расстегнута с того момента, как тот выпрыгнул из вертолета. Правая рука ОСЫ непринужденно пролетала у граненной рукояти. В левой он по-прежнему держал флягу, покачивая, взбалтывая, словно прикидывая, не глотнуть ли еще.