З той хвіліны слова “інсінуацыя” і прыкрыццё выдуманым выказваннем некага (жонкі нябожчыка, вядомай расійскай паэтэсы) стануць для ўлады тыповымі, каб запэўніць электарат у сваёй справядлівасці...
А вось што насамрэч гаварыла ўдава пісьменніка Ірына Быкава, седзячы а 17- ай гадзіне 25 чэрвеня ў катафалку каля труны мужа. На маіх вачах яе распытваў дырэктар беларускай рэдакцыі радыё “Свабода” Аляксандр Лукашук, якога, заўважыўшы ў натоўпе, я папрасіў пусціць у катафалк. Словы Ірыны Міхайлаўны праз мабільную сувязь наўпрост перадаваліся ў радыёэфір...
Ірына Быкава, удава пісьменніка:
- Вось так яно атрымалася - вельмі шмат людзей, сцягоў. Я бачу цяпер, што жыве, што будзе жыць Беларусь. Тут шмат болю, шмат смутку. Усё арганізавана добра. І гэта ж намаганне вялізнае - увесь праспект Скарыны прайсці. Гарачыня такая. І моладзі шмат, і ветэраны былі, усе. І ведаеце, там, каля труны, адзін маліўся, другі кланяўся, трэці станавіўся на калені, чацверты аддаваў чэсць. <...> атрымалася добра. Можна было марыць пра такое. Уявіць сабе было цяжка, што такое ўдасца. Яшчэ як тое скончыцца, што і як.
Не проста было гаварыць перад камерамі беларускіх тэлеканалаў і Алегу Праляскоўскаму:
- Я координировал как заместитель главы Администрации президента работу [правительственной комиссии] и также постоянно держал в курсе нашего президента. <...> Было предложено провести ритуал прощания с народным писателем, ритуал похорон, в соответствии с его статусом Героя Социалистического труда, лауреата премий, народного писателя. И в общем-то (уздыхае) семья (пакашлівае) была не против. Мы с ней активно общались, активно обсуждали организационные вопросы. Буквально накануне, можно сказать, уже в день похорон (паўза) семья, супруга Василя Владимировича Ирина Михайловна, его сын, они сказали о том, что организацией похорон должны заняться друзья. А инсинуации, которые происходят, они, наверное, еще некоторое время будут на страницах, на телеэкранах российских иметь место, ну, это останется на совести этих авторов. Хочу сразу сказать по государственной символике. Ну, раз вот этот ритуал, государственный ритуал, со всеми воинскими почестями, с ротой почетного караула (уздыхае), был отклонен, совершенно понятно, что ни о какой государственной символике во время траурной церемонии речь не велась.
Мікалай Чаргінец у інтэрв’ю беларускім інфармацыйным тэленавінам запэўніваў у тым, што вядомая расійская паэтэса, першы сакратар Саюза пісьменнікаў Масквы і старшыня Міжнароднага літаратурнага фонда Рыма Казакова, якая была на пахаванні, «не хавала свайго здзіўлення тым, што з трагедыі імкнуліся зрабіць палітыку»:
- Она у меня вчера была, Римма Фёдоровна. Мы с ней очень долго разговаривали, и её, конечно, поразила и удивила вот эта вот провокационность определенной части (пакашлівае) нашей оппозиции использовать вот эту трагедию для всего нашего народа в целях чисто политического критиканства.
Дачуўшыся пра тое, Р. Казакова, якая прайшла на хворых нагах увесь доўгі жалобны чатырохгадзінны шлях (праз некалькі месяцаў ёй зробяць складаную аперацыю на назе), была страшэнна абурана хлуснёй беларускага сенатара і старшыні Беллітфонда М. Чаргінца, - і выказалася пра тое на радыё “Эха Масквы”, а таксама ў лісце на адрас Саюза беларускіх пісьменнікаў (пафасна пацвердзіўшы, што пахаванне Васіля Быкава было шчырым і годным народным выяўленнем павагі і жалобы, а не правакацыямі апазіцыі).
Няўцямна падбіраючы словы, імкнуўся апраўдвацца і міністр унутраных спраў Беларусі Уладзімір Навумаў. Калі карэспандэнт “НТВ” Павел Селін казаў аб тым, што «власти препятствовали похоронам» ці калі я гаварыў журналістам аб тым, што «ўлады адкрыжаваліся ад пахавання», мы мелі на ўвазе канкрэтную ўладу Рэспублікі Беларусь, а не тыя ці іншыя дзяржаўныя сілавыя структуры: міліцыю, КДБ і г.д. Аднак і міністр актыўна абараняўся. Але ў сутнасці таго, што сказаў генерал у інтэрв’ю беларускаму тэлебачанню, цяжка разабрацца (таксама цытую даслоўна з асобна пазначаным невялікім пропускам):
- Я тоже видел, значит, тот репортаж, который передал Павел Селин, значит, я ему сам лично позвонил в этот же день и попросил его, если у него есть как бы журналистское мужество, пускай скажет <...> Что касается в целом, что власти препятствовали, значит, где-то каким-то вопросам организации похорон, то я скажу так, что, значит, семья как бы нашего писателя решила провести их так, единственное что забыв поставить в известность тех людей, которые отвечают за те или иные направления в своей деятельности, значит, что они это будут делать. И только из глубочайшего уважения к этому писателю и строжайших указаний нашего президента мы в этой экстремальной ситуации смогли обеспечить охрану общественного порядка, потому что даже если как бы там решили они между собой вопрос, что гроб донесут до площади Якуба Коласа, значит, а затем начнут как бы двигаться организованной колонной, то на площади Якуба Коласа они спонтанно решили о том, что и дальше будут двигаться, значит, таким пешим порядком, при сём игнорируя напрочь ну любые требования, которые предъявляются к организации дорожного движения в любом населенном пункте, игнорируя напрочь, значит, ну, личное время и мнения массы других людей, которые стояли на остановках общественного транспорта, точно так, как игнорируя и всё остальное. И я скажу так, что, опять таки, это ситуация была нестандартная, и уважение, ну, всех к этому писателю, поэтому как бы принимались решения где-то там, э-э, там такую помощь оказать, там такую помощь оказать, ну а после этого как бы для нас, сотрудников милиции, как плевок в лицо, что мы препятствовали, значит, всему тому, что происходило.