Долго мы с народом не веселились: Никола хотел с Путиловым переговорить, и я повел его в контору — в это время владелец завода обычно уже возвращается из похода по цехам и начинает заниматься бумагами. Так и оказалось. Николай Иванович ещё раз (первый был, когда мы приехали) поздравил меня с приходом каравана. Он, кстати, при вселении моих работников не пожелал присутствовать, сказал, зайдёт через неделю, хочет увидеть работу, а не суматоху с обустройством.
Я собирался сдать великого князя с рук на руки и вернуться к ребятам, но не тут-то было: Никола попросил меня остаться. А дальше произошло то, чего я вроде как и ожидал, но всё же не столь рано: князь высказал нам своё желание вступить в акционерное общество путиловских заводов. Вот, блин! Мне даже не пришлось проводить с ним "беседу с намёками" во второй раз. Прошло всего каких-то три дня, и он созрел. Видать, здорово зацепила его мысль о приобщении к делам производственным.
— Господа, недавно я узнал о вашем решении создать акционерное общество, что, безусловно, является прекрасной мыслью. Я не знаток железоделательного производства и признаю это, но между тем оно меня очень заинтересовало, а раз так, то я постараюсь разобраться в нём досконально. И всё потому, что предвижу свою неразрывную связь с этим производством в будущем. Да, господа, помимо службы, я хочу принимать участие и в развитии тяжёлой промышленности России. Поэтому прошу вас включить меня в компаньоны и акционеры вашего общества.
Никола стоял перед нами почти навытяжку, никакой вальяжности и расслабленности и в помине нет — он здесь не князь, а всего лишь проситель. Подбородок слегка вздёрнут, правая рука нервно теребит обшлаг мундира. Неужто так сильно волнуется? Хотя да, может быть. Всё же это событие для него необычно и, очевидно, весьма волнительно. Ну а что? Парень наконец-то созрел для кардинального изменения своей судьбы, мало того, он впервые от своего имени делает значительное финансовое предложение.
— Да, помощь от меня пока невелика, но, поверьте, я приложу все силы для развития общества. На данный момент могу внести в его кассу сто тысяч рублей серебром и в дальнейшем ежегодно стану вносить такую же сумму. Акционный процент, который вы сможете мне предоставить, я оставляю на ваше усмотрение.
И это всё. Парень стоит и напряжённо смотрит на нас в ожидании ответа.
Я взглянул на Путилова: что скажет партнёр? Как бы я ни относился к предложению великого князя, последнее слово всё равно остаётся за Николаем Ивановичем. Заводы — это его жизнь, его труд, его головная боль, а я здесь пока лишь так... рядом постоял. И ещё меня волнует, как бы Путилов не воспринял просьбу князя неадекватно. Два дня назад я порадовал его, сообщив о желании отца Николы помочь нам с учреждением акционерного общества, и вот сынуля Константина Николаевича уже просится к нам в дело. Поневоле можно задуматься о давлении и принуждении к действу со стороны власть имущих.
Но нет, растерянность Путилова была недолгой, через пару секунд он разразился своим обычным восторженным красноречием: мол, правильно ты, князь, всё решил, давай вливайся к нам в общество в полной мере, вместе мы сила, и любые горы нам по плечу.
Однако потом он неожиданно, причём с явным испугом, вспомнил обо мне:
— Прошу прощения, Александр Владимирович, я не испросил вашего слова, как было бы должно.
И только тут я почувствовал, что являюсь полноправным партнёром в обширном деле господина Путилова. Да, блин, моё мнение здесь тоже чего-то стоит.
— О-о, Николай Иванович, по этому поводу вы можете не волноваться: я только за.
Ну, обнимашки наши общие нет смысла обсуждать. Никола получил пять процентов акций и остался этому рад. Правда, Николай Иванович хотел отдать ему десять, но я воспротивился — нечего тут акциями разбрасываться. Его сто тысяч на фоне всех путиловских заводов — это тьфу... мелочь.
Меня в связи с получением кредита под залог имения "наградили" аж тридцатью пятью процентами (на этом настоял Путилов), а Николай Иванович, как главный акционер, станет владеть шестьюдесятью процентами акций нашего будущего акционерного общества.