По-видимому, я до сих пор вызываю у гвардейцев жуткий интерес, несмотря на все мои рассказы о своей жизни и старательно изображаемый образ рубахи-парня, сыплющего анекдотами и охотничьими байками направо и налево. То есть господа всё никак не могут разобраться, как же ко мне относиться и что, чёрт возьми, связывает меня с сыном второго человека в империи.
Выскочил, понимаешь ли, пацан из Сибири, как чёрт из табакерки, и о нём уже в столичных салонах разговоры идут. Казалось бы, ни рода у него особо знаменитого нет, ни связей, ни денег, а вот поди же ты, этот мальчишка уже у многих на слуху. Впрочем, и сам Никола мало кому из офицеров хорошо знаком, и они хотели бы узнать о нём побольше. Великий князь был зачислен в лейб-гвардии конный полк (с офицерами которого сейчас гуляем) ещё при рождении, но реально в нём не служил. Полтора года назад он поступил в Академию Генерального штаба, где и учится до сих пор, и лишь после её окончания выберет себе место службы. Конечно, некоторые офицеры встречались с ним и на балах, и в петербургских салонах, но полноценного общения такие встречи им не дали. С великим князем так запросто не поговоришь.
Стараясь вести себя как изрядно набравшийся юнец (кем, по представлению собравшихся, в данный момент и являюсь), я пьяненько переспросил:
— Ординарцем? К тебе?
На что получил такой же нетрезвый, но зато лаконичный ответ, подтверждённый кивком:
— Да.
Изобразив недолгие раздумья, я отрицательно мотнул головой и постарался свести всё, как обычно, к шутке:
— Не-е. Я столько не выпью.
Моё высказывание вызвало бешеную бурю веселья среди собравшихся. Чёрт, мне, похоже, никогда не удастся понять, как гвардейцы умудряются ржать громче своих коней.
— Алекс, ты наглец. Да за такие слова можно и на каторгу пойти.
— Из ваших рук я всё приму. Ссылку. Каторгу. Тюрьму. Но желательно в июне... и, конечно же, в Крыму1.
1Немного изменённые слова из сказки "Про Федота-стрельца, удалого молодца" Леонида Филатова (прим. автора).
Услышав очередные мои перлы, гвардейцы опять заржали, а великий князь махнул рукой:
— Точно наглец.
— Да, я такой. Великий и ужасный.
Ой, Никола, лучше бы тебе не знать, каким я иногда бываю. В зависимости от обстоятельств я ведь могу быть и Дедом Морозом, дарующим подарки, и дедом Отморозом, их отнимающим.
Князь между тем несколько секунд меня рассматривал и, не придумав ничего, чем бы ещё подцепить, с показной горечью в голосе воскликнул:
— Господа, вот как на него сердиться?
Ответом ему был лишь смех.
Мы пьём уже часов восемь, и на данный момент наша компания состоит из самой бесшабашной молодёжи. Правда, где-то в дальних комнатах есть ещё те, кто не смог просто встать и уйти, поэтому их там и положили. Разгуляево проходит в офицерском клубе лейб-гвардии Конного полка, и мне до сих пор непонятно, как меня сюда впустили. Я всего месяц прожил в Петербурге, но уже знаю, что сейчас каждый полковой офицерский клуб является местом довольно закрытым, а уж столичный гвардейский и подавно. В него даже представителей других полков редко пускают, чего уж говорить про меня — гражданского шпака, воинской службы не знавшего.
Конечно, великий князь замолвил за меня словечко, всё-таки его день рождения празднуем. Представил как своего друга, да к тому же мастера оружейного дела, который успел создать — ой, не слышать бы мне этих слов! — "прекрасный револьвер своей собственной конструкции". Причём револьвер "чуть ли не лучший в истории человечества". Ну... естественно, по мнению самого Николы.
Мало того, я ещё и промышленно производить своё детище стал, опять же на своём, "созданном тяжким трудом заводе". Это князь пока не знает, что я всего пятьдесят подарочных наборов в Красноярске сделал, и когда мне доведётся в Питере оружие изготавливать, до сих пор неизвестно. Кстати, револьвер, что я ему подарил, все в полку уже видели (Никола успел похвастать), и господа офицеры оценили его достоинства, чему я искренне удивлён. Ведь из достоинств там, если честно, лишь прекрасная сталь, хорошая её обработка и качественная отделка деталей, а вот конструкция самая простая. Не пришло время оригинальничать, нужно сначала запатентовать многое из того, что я собираюсь в дальнейшем выпускать. Хм... хотя... на фоне современного оружия мой револьвер действительно неплохо смотрится.
Все мы пьяны, хоть и пили последние пять часов почти одно шампанское; наверно, тут сказалось его количество и то, что в начале вечера самые старые представители полкового офицерского сообщества напоили нас жжёнкой. Это такая традиция у них в полку, как я понял. А жжёнка — это у-у-у... особенно на слабую закусь. Но... что делать, традиции рулят во все времена. Вот и тут никто нашего "хочу — не хочу" не спрашивал, как мне доходчиво объяснил один пожилой ротмистр, или ты пьёшь, или проваливаешь из клуба на все четыре стороны. Третьего не дано. Что интересно, торжественное представление под названием "Приготовление жжёнки" было, на мой взгляд, выше всяческих похвал. Скажем так, оно прошло в лучших традициях корпоративных гулянок богатых акционерных обществ двадцать первого века.