— Что-то ты, мой друг, слишком вялый сегодня. Куда же подевался тот неистовый пиит7, что развлекал офицеров конного полка всю прошедшую ночь?
7Пиит — устаревшее, то же, что поэт (прим. автора).
Я хмуро на него взглянул и с недовольством ответил:
— Упоил невинного юнца, и после этого ещё хватает совести задавать такие вопросы?
— Ха-ха-ха... Вот что меня в тебе всегда поражало, так это твоя способность признавать себя юнцом, когда тебе надо. Любой другой знакомый мне юноша даже от лёгкого намёка на его возраст непременно оскорбился бы. В Петербурге и четырнадцатилетние считают себя вполне взрослыми. А ты этим пренебрегаешь и готов сам называть свой возраст юным.
И что ему ответить? Наверно, моё излюбленное:
— Умом меня вам не понять, в меня вам нужно просто верить.
— О чём я и говорю: ты очень необычен. Иногда мне кажется, изображая себя юнцом, ты всего лишь насмехаешься над окружающими, а на самом деле твой возраст поболее многих.
Хм... как-то неправильно разговор пошёл. Я в своём поведении всё стараюсь к молодёжи примазаться, а, оказывается, некоторые даже из этого делают выводы о моём истинном возрасте.
— Ой, Никола, не бери в голову. Ты крутишься в среде аристократии и остальную российскую молодёжь ещё не видал, а она может... — Тут моя мысль дала сбой, о чём хотел в конце сказать, как-то выпало из неотрезвевшей оперативной памяти, поэтому я решил побыстрее закруглиться: — Да много чего она может.
Но Никола, ни секунды не сомневаясь, сразу отмёл мои предположения:
— Видал, видал. Разных видал, но такого, как ты, встретил впервые. Вот, например, ты столь свободно обращаешься ко мне на "ты", что порой я ловлю себя на мысли, а не с кузеном ли разговариваю.
Чёрт! А ведь это, Саша, прокол. За частым панибратством с Николой ты постепенно перестаёшь замечать сословную разницу современного общества. Но ведь вокруг не двадцать первый век. Так, как ты с князем общаешься сейчас, меж собой могут общаться только аристократы, равные по статусу, или... пусть и немного разные по статусу, но знакомые с детских лет. Вот же ёхарный бабай! Через все препоны разума из меня постоянно лезет стиль общения покинутой реальности. Может быть, меня в той жизни перед переносом какой-нибудь толераст покусал? И в крови у меня теперь бурлит коктейль "Мы все равны! Мир, дружба, жвачка!"
Так... отставить похмельный стёб, делаем зарубку на будущее: раз Николе такое общение нравится, значит, оставляем его как базовое, а с другими великосветскими балбесами пока держим дистанцию. Пойдут на сближение — их выбор, нет — и бог с ними.
Меж тем Никола, наклонившись ко мне, нарочито нахмурил брови и спросил:
— Алекс, спрашиваю тебя прямо: ты случайно не мой неведомый двору кузен?
Пришлось, подыгрывая, театрально воскликнуть:
— О нет! Если бы ты был моим кузеном, мне об этом непременно доложили бы.
Князь опять весело рассмеялся:
— Я рад, что после ночных возлияний у тебя хватает сил на шутки.
Он ещё немного похихикал надо мной, но, видя, что я не реагирую, быстро перешёл на более серьёзные темы:
— Каково твоё впечатление об офицерах Конного полка?
— Нормальное. Ничего нового я не увидел.
— О-о, так ты часто пьёшь с гвардейцами? Прости, не знал, — попытался съехидничать Никола и опять с улыбкой на меня взглянул.
Я же, чтобы не остаться в долгу, посмотрел на него с превосходством, как на неразумного, и объяснил:
— Разве ты ещё не понял? Все вояки одинаковы, что гвардейцы, что армейцы. — При этом я демонстративно окинул его мундир оценивающим взглядом, а затем продолжил: — Разница у вас лишь в гоноре и в знании нюансов французского языка.
Великий князь, глядя мне в глаза, не нашёл что ответить, а я, немного подумав, постарался скрасить мои не слишком учтивые слова:
— А вообще конногвардейцы мне понравились. Конечно, за один вечер о каждом из них представление трудно составить, но пока то, что я видел, неприятия у меня не вызвало.
Князь хмыкнул, а я после небольшой паузы поинтересовался:
— Как понимаю, закончив Академию Генерального штаба, ты собираешься именно в Конный полк определяться?
— Почему ты так решил?
— Всё просто. Ты являешься шефом лейб-гвардии Волынского полка и состоишь в полках лейб-гвардии Измайловском и Конном, а также в Гвардейском морском экипаже.
Да-да, всех великих князей с рождения записывают сразу в несколько гвардейских полков, в одном из которых они в дальнейшем и начинают службу. Почему в несколько? Да потому, что это престижно: чем больше список предстоящих мест службы, тем лучше. К тому же никто из родителей не знает, каким его ребёнок станет, когда вырастет (в смысле телосложения, цвета волос и так далее). Стало быть, у господ, относящихся к императорской фамилии, должен быть выбор, где служить.