— Да, прости… — тихо сказала я, и подняла настороженный взгляд на Павла. Качнула головой.
Глубоко вздохнула.
Буквы расплывались перед глазами.
Я ручка второй раз выскальзывала из пальцев.
Я не смогу.
Мне ничего не надо. Мне муж мой нужен. Любящий, нервный, злой, смешной, чокнутый, но мой муж…
Который меня бы не предал никогда.
Слова звучали как эхо.
Поэтому Герман не сразу понял, что я сказала онемевшими губами:
— Крис, ты чего? — спросил обеспокоено Герман, и я подняла на него глаза и почему-то зло и отчаянно произнесла:
— Я не буду ничего подписывать, Гер, мне это не надо…
Стул проскрипел ножками по керамограниту, и я, открыв дверь, вышла из кабинета…
Мне ничего не надо…
Глава 42
— Крис, в чем дело? — бросился мне в догонку Герман, и я остановилась. Зло шмыгнула носом.
— В чем дело? То есть этот спектакль ты разыграл не для меня? То есть это не способ приручить меня? Выставить истеричкой, которая сама не знает что хочет?
Герман отшатнулся от меня. Белая рубашка натянулась на его груди, заставляя меня немного остыть, потому что если и муж и я в бешенстве, то диалога не будет.
— Нет. Ты просила бизнес, я отдаю тебе бизнес. Я тебе верю, блин, — Герман толкнул дверь кабинета позади себя и в нем не оказалось никого. Муж потянул меня за собой и закрыл дверь, встал возле неё. — Это знак моего полного доверия. Я верю тебе, в тебя. Я знаю, что ты не сделаешь ничего плохого или ужасного. Знаю, что не выставишь завтра компанию на продажу. Знаю, что ты разумная, самостоятельная…
— Герман, это не так! — крикнула я. — Все не так! Ты отдаёшь весь бизнес, чтобы прикрыть свою измену. Это не знак доверия, это знак принятия моих капризов! Типа, ох блаженная, на этот раз запросила бизнес. Ну ладно, что уж…
— Крис, да нет же! — вспыхнул муж и шагнул ко мне поймал меня в объятия. — Да какое прикрытие измены. Да никаких денег не хватит. Есги бы ты была меркантильной, ты бы ушла от меня, как я только первый раз объявил себя банкротом. Но нет. Ты была со мной. Ты была моей надеждой и верой! Нет. Кристин, это просто бизнес. И я просто хотел, чтобы ты мне верила. Знала, что для тебя не существует слова нет. И знала, что я ради твоего счастья отдам все, что угодно… Абсолютно все…
Герман тяжело дышал и я тоже тяжело дышала. Воздух плохо поступал в лёгкие, поэтому я делала короткие редкие вздохи, чтобы не выдать, как мне на душе паршиво от всего этого. От разочарования в супруге, от страха за свою жизнь после развода, от боли за нерожденного малыша.
— Я поняла тебя, — сказала я, выдохнув. — Ты готов на все, чтобы я не сомневалась в тебе… Но я все равно сомневаюсь, поэтому не надо. Не будем усугублять. Ничего мне не надо, Гер…
Я убрала руки мужа со своей талии и, обогнув Германа, застывшего как изваяние, тихо открыла дверь и вышла наружу. Прошла по коридору и оказалась в холле. Дошла до выхода и вдохнула горячий летний воздух.
Мне не нужен был бизнес. Мне не нужны были извинения Германа. Мне нужно было, чтобы время обернулось вспять, и я не знала ничего про измену, а если и знала, то не настолько много, а просто скажем муж обмолвился, я его обвинила и мы как-то решили все это, а не вот эти руины, не это состояние полного краха.
Сегодня я решила сама забрать Мирона. Сын недовольно вышел из группы и, надув щеки, прогундосил:
— А я ждал папу, — когда Мирон хмурился, он становился капец каким похожим на Германа.
— А приехала я, — сказала я нервно, потому что мне для комплекта только детских истерик не хватало. — Но если ты против, я могу уехать и сиди, жди отца…
Я все же сорвалась показав свою ревность, потому что раньше для Мирона важна была только я и все, а сейчас выяснилось, что он ждал Германа. И это обидно, потому что сначала ребенок нуждается только в матери, а ближе к пяти годам ему становится важен отец, особенно мальчикам.
Я забрала сына и поехала домой.
По пути пришлось заехать в магазин и взять сыну новую машинку, потому что так папа обещал, но раз я решила иначе, то мне и покупать. Я покачала головой, объективно понимая, что вот мама бы моя меня жутко осуждала, что я хуже чем собака на сене. И отпустить Германа с его изменой не могу, и простить собственно тоже, но девочек почему-то с детства учат терпеть, все терпеть и испытывать стыд, когда терпения не хватает. Так вот мне было стыдно, что у меня не хватало терпения на прощение Германа.
Дома Мирон устроил апокалипсис. Я его не пускала в бассейн, но он все равно умудрился намочить весь камень возле, когда я отвлекалась, сын черпал самосвалом воду из бассейна и лил ее на плитку, а потом носился по газону и приносил на том же самосвале землю.