Я не знаю почему, но мой голос дрожал. Мне казалось, что что-то грязное и липкое стекало с меня, обнажая меня настоящего. Такого какой я был всегда рядом со своей женой.
— Прости за то, что ты мне не веришь сейчас. Прости за то, что я тебя предал, Кристин…
Мне словно хребет перебили и я медленно опустился на колени. Внутри все рвалось на части, и я с трудом понимал, что нет мне прощения.
Но дверь тихонько приоткрылась.
Я медленно поднял глаза и наткнулся на заплаканную Кристину, которая позволила себе показать один лишь только нос. И прошептать.
— Я тебя ненавижу.
— А я тебя люблю. И да, любовь мою косую кривую и хромую тоже прости, — произнёс я и толкнул дверь номера, чтобы упереться лбом в колени жене.
— Ты к ней уехал! — задрожала Кристина и я, обняв ее ноги, покачал головой.
— Не к ней. А чтобы с тобой быть. А ее в психушку определить, — признался я на выдохе, и тут из-за спины раздалось.
— Да, я сам присутствовал. Я даже пару видосов сделал, — сказал Даня, аккуратно выглядывая из-за угла. Следом появилась Лина и кивнула.
— Я уже посмотрела. Хештег любовница огребла, хештег возмездие.
Я закатил глаза, а потом поднял их на жену.
— Кристин я знал, что меня простить невозможно, но я правда стараюсь. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Хочу видеть своего сына, восхищаться им, любить, учить гонять на квадроциклах, разжигать костёр и кадрить девчонок. Я хочу просыпаться рядом с тобой. Быть только твоим навеки вечные. И дочку я хочу. Чтобы с твоими глазами. С твоими повадками. Такая же нежная и колючая одновременно. И Кристин… я клянусь жизнью, что буду верным. И прошу тебя…
— Выйти за меня замуж… — прозвучало из-за угла. И Кристина смутилась, дёрнулась, вытерла запястьем глаза, и я выдохнул:
— Прошу тебя не разводиться со мной. Я хочу заслужить свое право на прощение. Пожалуйста дай мне всего один шанс…
— Я… — выдохнула Крис, шагнув в комнату. — Я…
Глава 50
Кристина
Я закрыла дверь перед Германом и оперлась о неё спиной. Мое сознание заметалось словно птица в клетке, мыли бились друг о друга, а на языке расцветал привкус горьких трав.
Герман был таким искренним, таким правдивым, что я не могла устоять. Мне хотелось упасть рядом с ним на колени, обнять его впервые так, как будто я ничего не знала и не было никакой Насти в нашей с ним жизни, забыться. Всего на секунду я хотела почувствовать это. А потом поняла, что в одну реку не войти дважды. И то, что Герман поставил под вопрос святость наших с ним уз, говорило о многом.
Доверие самая хрупкая вещь в мире и у нас с мужем ее не было.
А я так хотела, чтобы ребенок родился. Я не представляла себе как это, просто взять и избавиться от ребенка. И боялась даже просто в голове нарисовать картинку того, как поехала в больницу и меня там холодными пальцами в перчатках стали бы трогать, а потом я проснулась бы в палате с ноющей болью внизу живота.
— Крис… — прошептал Герман из-за двери. — Кристинка, открой. Не гони ты, меня дурака. Ну скажи кто я как ни дурак? У меня дома модель Виктории Сикрет, а меня куда-то понесло… — Герман поскребся в косяк. — А надо было просто почаще глаза разувать. Да тебя облизывать с ног до головы, чтобы знать не знала слез. Кристин…
Мне даже от голоса Германа становилось не по себе. Словно он пробирался под кожу и рисовал там внутри нотные знаки.
— Кристин, я все для тебя сделаю. Я хочу, чтобы ты была матерью моих детей. Я хочу тебя любую: сонную, злую, смешную. И люблю я тебя тоже всякую… — и снова Герман в косяк скребся. — Ты мне вся целиком нужна. И знаю, что я самодур и вообще чудовище бесчувственное, но мои чувства это ты. Все ты. Моя забота, моя ревность, моя тоска и одиночество, мое желание, это все ты. И без тебя не будет ничего этого. А с тобой я другой. И только твой. Весь.
Я прикусила губы и сжала ладони в кулаки. Ненавидела просто Германа за то, что бередил раны и рассказывал, что хотел бы детей. Он за одним-то усмотреть не может, куда еще ему?
— Кристин, родная моя…
Жалость, боль, страх предательства, паника, сомнения, все это смешалось в огненный коктейль, и я, развернувшись к двери открыла ее, и Герман схватил меня в объятия. Потянул на себя, вынуждая выйти из комнаты. Развернул, чтобы не смогла обратно скрыться.
— Знаешь что? — тихо начала я, увидев как Лина проскользнула в номер к Мирону.
— Знаю, родная, — Герман поймал мою руку и приложился губами к запястью. У меня по коже пробежали раскаленные иголочки, а все волоски приподнялись. — Ты мне не доверяешь, ты боишься. И ты в своем праве, Кристин.