Я сжимаю запястье подруги.
— На новый айфон у Миши насосала?
— Отпусти! — верещит истошно. — Отпусти!
Ира резко дергается назад, продолжая снимать, рука трясется.
— Больная! Истеричка сумасшедшая… Хватит распускать руки! Мне и Настя на тебя жаловалась, ты агрессивно ей отвечаешь, совсем контакт с дочерью потеряла, а младшая? Ты же ее задавила, запугала… Поэтому она у тебя такая… плаксивая, все от мамкиной титьки отлепиться не может!
— Заткнись, гадина! Не трогай моих детей своим грязным языком.
— Им… Им, может быть, лучше будет с отцом, чем… чем с тобой! — выкрикивает Ира.
У меня перед глазами темнеет, совсем себя не контролирую.
Мало того, что эта тварь к моему мужу в трусы залезла, она еще и на моих детей нацелилась!
Я чувствую, как ее волосы скользят между моих пальцев, и она громко-громко визжит.
— Уберите ее от меня, уберите! Мои волосы…
Муж приехал за нами в участок.
Я и встать не сразу смогла, а Ирка ласточкой к нему метнулась, подставив расцарапанное лицо под его поцелуи.
Я отвернулась, было противно смотреть.
Брезгливо… Чуть не затошнило: в памяти еще живы моменты, когда он так же трепетно меня целовал в прошлом, когда я переживала и была расстроена. Он быстро-быстро покрывал мое лицо десятками поцелуев…
Сейчас он целует мою подругу точь-в-точь.
Больно.
Ураган в груди никак не утихает!
Смотреть на это нет сил… Отворачиваюсь, шипя себе под нос ругательства.
У стены стоит женщина, постарше меня, раскрашена ярко. Но стоит признать, такие идеально ровные стрелки, как у нее, у меня никогда не получались. Короткая юбка, топик в обтяжку леопардового цвета. Говорят, леопард сейчас в тренде и уже не смотрится, как вульгарный привет из девяностых. Словом, у меня не возникает никаких сомнений о роде ее профессии.
— Что скривилась? — интересуется она, беспардонно уставившись на меня в упор. — Правда, что ли, мужика не поделили? Твой хахаль?
— Муж. А это — бывшая подруга. Пока я болела, она с ним роман закрутила…
— Потому что все мужчины нижним местом думают. Все, без исключения. Поверь, подруга, я знаю, что говорю… У меня опыт! Мне такие перлы о женах выдают, ууу! — смеется. — Иногда за пять минут, пока обрабатываешь его дружка, всю историю своей обиженной жизни перескажут. Тут, главное, самой за его дружка держаться чаще, хлопать глазками и не капать ему на мозги… И все, крепкий семейный союз обеспечен.
— Что же ты, такая умная, в проститутках делаешь? — не выдержала я.
— Мы все умные, пока совет нас самих не касается. О, гляди… За тобой, кажется, тоже… амнистия пожаловала! — улыбается полицейскому. — А мне, красавчик, амнистию выдашь?
— А тебе сидеть. Дружинина Милана, выходите.
— Ты понимаешь, что это статья, Мил? Твою мать, ты хоть что-нибудь понимаешь? — злится муж. — Кивни хотя бы!
— Ирка заявление напишет?
— Еле уговорил, чтобы не писала, — мрачнеет. — Но, Мил…
Да уж, я видела, как он ее уговорил, чуть ли не на руках вынес, а она ему еще что-то шептала и долго-долго целовала взасос на прощание.
Совсем не стыдясь… Хотя, чего ей стыдиться? Она так долго этого ждала… Ей не терпелось сообщить раньше!
— Новую игрушку пообещал? Или что-нибудь другое взамен? Не знаю… Поездку?
Миша трет шею, вздыхает:
— Не о том ты спрашиваешь, Милана. Не о том! Лучше давай обсудим, как разбежимся по-тихому. Умоляю, без скандалов.
— Ты выгоняешь меня из нашей… прости… Из твоей квартиры! Выгоняешь меня с двумя детьми, чтобы твоей шлюхе было комфортно чувствовать себя хозяйкой. О чем тут можно говорить без скандалов?
— Так. Давай сбавь обороты! — бросает зло. — И хватит называть Иру — шлюхой!
— Прости, действительно, достойная женщина.
— Хватит! — рявкает. — Я пытаюсь… Изо всех сил пытаюсь остаться хорошим мужем, но ты не оставляешь мне выбора. Последний раз прошу, сбавь обороты. Окей?
Пытаюсь проглотить обиду. Не глотается. Нет сил смотреть в лицо мужа!
Я выхожу из машины, потому что чувствую, как меня накрывает. Он выбирается следом, закуривает.
— По-первых, я не выгоняю тебя с двумя детьми.
— Как еще назвать…
— Не перебивай! Мила… — муж смотрит на меня почти с отвращением. — Только потому что ты — все еще мать наших детей, я сдерживаюсь.
— Когда я стала тебе так противна?
— Тогда же, когда ты перестала видеть во мне живого мужчину? Когда стала смотреть как на тупое озабоченное животное, от которого тебя тошнит?