Затем уходит и возвращается с аптечкой.
— Держи, — протягивает мне градусник, — надо проверить температуру. Ты вся горишь.
Поворачиваюсь на бок и позволяю Димке это сделать. Одной рукой он поднимает мою руку, а вторую засовывает за полы халата и кладет мне под мышку градусник.
Его кадык при этом ходит ходуном, а глаза пьяно следят за моим телом. Он с жадностью смотрит в разрез халата. Там ничего не видно, все стратегически важные места прикрыты. Дима цепляется взглядом за ключицу, ласкает глазами мое тело. Или это мне так кажется? Да, наверняка это игры воспаленного воображения.
— Сонька, — зовет меня, — что ты ела?
— Скорее всего, это от шаурмы. Наверное, мясо оказалось несвежим, — с трудом выдавливаю я.
Волков хмурится:
— В каком кафе ты ела шаурму?
— Э-э, вообще-то я ела ее в парке.
— В парке?! — восклицает он. — Ну ты даешь, Калинина!
— Она так вкусно пахла… — честно признаюсь я. — И я больше не Калинина… Хотя скоро снова стану ей…
Последнее произношу в бреду, потому что чувствую, как сознание начинает утекать.
— Мужу звоним?
— Нет больше мужа.
Слышу слабый писк, а после такой родной голос произносит:
— У вас, гражданка Калинина, тридцать девять и пять.
— Надо спасать, — отвечаю и закрываю глаза.
Да… от спасения я бы не отказалась…
Глава 15. Та сторона
Соня
Глаза открывать больно, голова чугунная, ко всему прочему перед глазами все плывет.
Кое-как сажусь на кровати, в боку отдает тупая боль. Оглядываюсь вокруг, вспоминая события вчерашнего дня.
Предательство Руса, драка, полиция и как вишенка на торте — я заблевала квартиру Димки и завалилась спать в его халате. На его кровать.
Со стоном откидываюсь на подушки и прикладываю ладони к горящим щекам.
— Ты как? — неожиданно открывается дверь, и заходит мой бывший парень.
Одет по-домашнему, и что-то внутри меня дергается, болезненно скручивается, перекрывает кислород.
— Нормально. Который час? — хриплым голосом спрашиваю я.
— Почти десять утра, — отвечает он и протягивает мне градусник, который я тут же принимаю и засовываю под мышку.
Сам Димка садится мне в ноги. На безопасном расстоянии, хотя это не преграда для меня. И без того я ощущаю жар его тела и родной запах, который годами пыталась вытравить другим мужчиной.
Замолкаем. Буравим друг друга взглядами, пока я не выдаю:
— Прости. Мне не стоило напрашиваться к тебе в таком состоянии. Я бредила. Была не в себе. Сейчас соберусь и уйду.
Волков смотрит на меня немигающе, только ноздри раздуваются, отчего я делаю вывод: он зол.
— Уйдешь, когда я разрешу, — выдает безапелляционно.
— Что? — ахаю я.
— То, Калинина. То самое. Тебя с собаками ищет муж, а ты в это время тусишь в полиции и, как выясняется, идешь в несознанку — отказываешься кому-либо звонить и предоставлять свои паспортные данные. А потом, вместо того чтобы счастливо полететь на крыльях любви к своему мужу, просишься ко мне. Из чего я делаю вывод, что у вас с Русланом происходит какая-то хрень. И раз уж я взялся нести ответственность за тебя, то не отпущу до тех пор, пока не буду уверен в том, что ты здорова и адекватна, — выдает он тираду.
— Какой проницательный, — язвлю я.
— Надо быть дебилом, чтобы не понять, что у тебя проблемы. Откуда, например, синяки на руках и ребрах?
Я снова возмущенно ахаю:
— Ты что же, подглядывал за мной?
Волков кривится, как будто я сморозила глупость:
— Во-первых, я там уже все видел. Во-вторых, ты вчера упала в ванной, помнишь?
Молчу, отворачиваюсь и разглядываю шторы на окне.
— Он? — с рыком спрашивает Димка, берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. — Он бил тебя?
Его взгляд падает на мои губы, и я интуитивно их облизываю:
— Нет. Ранение получено в бою, — нерешительно отвечаю я, потому что вопрос задан таким образом, будто бы Дима спрашивает не о вчерашнем событии, а вообще.
А вообще… Руслан импульсивен, этого не отнять. Нет, он не бил меня в прямом смысле этого слова, но у нас была пара стычек, когда он больно толкал меня в стену и хватал за руки так, что на них оставались синяки.
Волков не верит мне. Сканирует мое лицо, и я опускаю взгляд.
Писк градусника прерывает допрос, и я вынимаю прибор, констатируя:
— Тридцать восемь и пять
Дима берет с тумбочки жаропонижающее и выдавливает из блистера таблетки, протягивает их мне, и я вынуждена прикоснуться к его ладони. Что я и делаю. По пальцам моментально проходит разряд, но стараюсь не думать об этом.
— Ты вчера в бреду сказала, что мужа больше нет, — допытывается он.
— В бреду была, сам же сказал, — как можно беззаботнее пожимаю плечами и спускаюсь, ложась на подушку, потому что в голове начинает пульсировать.
— Тогда предлагаю позвонить ему прямо сейчас, — решительно произносит он и встает.
— Нет! Нет! — тут же выкрикиваю я, поднимаю голову и уже более спокойно произношу: — Ну что ты хочешь от меня, Дим?
Волков возвращается на место и отвечает:
— Объяснений. Что у тебя происходит.
Ложусь обратно и кладу руку на лицо, так, чтобы глаза были прикрыты локтем.
Мне не хочется смотреть на Диму. Я не хочу, чтобы он видел тоску в моих глазах и жалел меня:
— У меня странная судьба, Волков. По ходу дела, я очень люблю грабли — иначе как объяснить то, что из двух мужчин, которые были в моей жизни, оба мне изменили? Только, в отличие от тебя, мой муж пошел еще дальше и заделал бейбика на стороне.
Отнимаю руку от лица и смотрю на Диму. У того каменное выражение на лице, губы сжаты в плотную линию. Взгляд мечет молнии и смотрит на меня испытывающе.
— Скажи, Дим, — устало интересуюсь, — ты тогда не сделал на стороне ребенка?
— Нет, — отвечает тяжелым тоном. — У меня нет детей.
— Почему вы такие предатели, Дим? — спрашиваю с болью.
Волков смотрит на меня, а после отворачивается. Переводит взгляд в окно, долго смотрит. Спустя несколько секунд поворачивается ко мне и признается:
— Чем больше проходит времени, тем сильнее я чувствую, что не изменял тебе тогда.
— Тогда. А что сейчас, Дим? — я выдавливаю из себя печальную улыбку.
— А что сейчас, Сонь? — устало переспрашивает он.
— То, что ты делаешь сейчас, — тоже предательство. Где-то тебя наверняка ждет твоя девушка, или невеста, или черт пойми кто для тебя Аделия. Но в твоей постели я. Где-то я уже это проходила. Только тогда я была на той стороне.
Глава 16. Женская логика
Дима
Как Соне все объяснить? Она не поверит и вряд ли поймет.
— Нужно было тебя послать? — пытаюсь говорить спокойнее, но рядом с ней делать это очень сложно.
— Да! — неожиданно восклицает в ответ и прикрывает глаза.
Ей плохо. Вижу, как она хмурится, стоит едва немного подвигаться, как трет виски и прикрывает глаза, будто солнечный свет причиняет ей дискомфорт.
— Ты практически упала ко мне в руки без сознания. Просила о помощи. Что, по-твоему, мне надо было сделать? Препроводить к мужу? Отвезти в гостиницу и бросить там? А может быть, оставить лежать на пороге ментовки? — чем больше я говорю, тем громче становится мой голос.
Калинина распахивает глаза и смотрит своими бездонными голубыми глазищами — прямо мне в душу, в самое нутро, туда, где всегда была она. Была, есть и, походу, будет там до моего последнего вздоха.
— Так что, Сонечка, — перехожу на ласковый тон, тем самым издеваясь над ней, — что мне нужно было сделать?
— Не знаю я! — выпаливает она. — Но не привозить меня к себе уж точно.