Вы просто не видели глаза этой принцессы. В них столько печали, что ее хватить затопить несколько небольших государств. Свадьбу организовывал отец Аделии. Роман вообще не участвовал во всем этом великолепии. Кажется, ему вообще плевать на собственную свадьбу. Аделия же просто устала воевать в одиночку на этом поле.
Чем выше был торт, чем дороже становилось платье, чем больше звалось гостей, тем сильнее и сильнее потухали ее глаза.
Стучусь в комнату, где собирают невесту. Мне открывает дверь распорядительница:
— Так! Вы кто? С какой стороны?
— Э-э, — растерянно тяну и заглядываю за спину дамочки.
Так и не скажешь, сколько ей лет, — одета в бежевый костюм, на лице стандартный макияж и пучок на голове. Из уха торчит провод с микрофоном. Делаю шаг в сторону, чтобы обойти ее, но она не пускает, шагает в ту же сторону. Я делаю шаг обратно. Она снова повторяет за мной. Вальсируем в дверном проходе. Я вообще не кровожадная, но резко захотелось заехать ей кулаком в нос. Ну нельзя же быть настолько параноидальной.
— Да я, в общем-то, с обеих сторон, — поясняю.
Может, хоть так она меня пропустит?
— Господи, Эвелина Григорьевна, прекратите пороть горячку! Пропустите Соню. Она моя подруга! — слышу, как Деля психует.
Дамочка поджимает губы, превращая их в тонкую линию, и отступает. Натянуто улыбается.
Прохожу внутрь и осматриваю помещение. Люкс, конечно, шикарен. Как и невеста.
На Аделии платье с невероятно пышной юбкой, рукава длинные, вырез на груди очень аккуратный. Все платье инкрустировано камнями. Боюсь представить, что это, вряд ли обыкновенный стеклярус. Аделия блестит, светится и переливается, как елка в новогоднюю ночь.
Ее волосы собраны в тугой пучок, слава богу, макияж очень сдержанный и действительно подходит ей. На специальной вешалке висит фата. Сколько тут? Пара километров? Кажется, ее хватит, чтоб обмотать этот отель. В несколько слоев.
— Все могут быть свободны, — просит Аделия.
— Но вам еще нужно надеть фату, Аделия Виссарионовна! — возмущается церберша.
— Я позову девочек, и они все сделают. А теперь, Эвелина Григорьевна, прошу вас уйти и оставить меня наедине с моей подругой.
Дамочка делает недовольное лицо, но все-таки забирает с собой феечек и уходит сама. Смотрю на Делю и хочется расплакаться. Боже, да она как раритетная ваза, выставленная напоказ!
— Советую не выходить на улицу, — поджимаю губы.
— Почему? — удивляется она.
— Ты так блестишь, что того и гляди тебя украдет стая сорок. Или цыган.
Она быстро моргает, рассматривая меня.
— Плохая шутка, да? — кривлюсь.
Ну ты и дура, Сонька!
Аделия несколько секунд смотрит на меня, а потом начинает хохотать. Складывается пополам и смеется во весь голос. Я не сразу понимаю, что смех ради смеха закончился и перерос в нечто большее. Панически-безысходное.
Аделия в этом огромном и неповоротливом платье падает на колени, закрывает руками лицо и начинает реветь белугой.
— Как же я ненавижу свою жизнь! — поднимает на меня заплаканные глаза. — Сонь, я бы так хотела, чтобы меня кто-нибудь украл и увез далеко-далеко. Туда, где нет ни тирана отца, ни матери, которая не видит ничего дальше собственного носа, ни жениха, для которого я вообще пустое место.
Деля вытирает белым рукавом глаза, и камни царапают кожу век, оставляя красные следы, но она будто не чувствует этого. Я сажусь рядом с ней на колени и перехватываю ее руки от греха подальше, а невеста продолжает исповедоваться:
— Сонечка, как бы я хотела, чтобы меня любили! Чтобы дышали мной! Как бы я хотела хотя бы раз в жизни, хотя бы ненадолго узнать, каково это — быть любимой.
Притягиваю ее к себе, обнимаю. Ее слова рвут мне сердце, но чем ей помочь?
— Мне казалось, вы с Ромой наладили контакт, — стараюсь говорить как можно мягче.
— Нет, Сонь. Это был один-единственный эпизод хоть какого-то человеческого тепла в исполнении Романа. А после я снова стала для него невидимкой. Поначалу, как только отец ухватился за организацию свадьбы, я пыталась воззвать к Роме. Ну не может же ему быть безразлична собственная свадьба? А нет, оказалось, еще как может. В итоге я решила, что раз ему ничего не надо, то и мне тоже. Будь что будет, и гори оно все синим пламенем! Господи, Соня… Знаешь, сколько весит это платье?! Двадцать килограммов! Это самая настоящая обуза! «Подарок» моего отца и напоминание о том, что я нелюбимая дочь. А Рома? Сонь! У меня даже обручального кольца нет, понимаешь?! Он попросту забыл про него.
Глажу ее по голове, вытираю слезы. У меня на платье остаются мокрые капли, но я игнорирую их. Вообще плевать на мой внешний вид. Тут катастрофа вселенского масштаба.
Аделия потихоньку успокаивается, и я придерживаю ее, помогая подняться и пересесть на кровать. Внешний вид у нее, конечно, испорчен. Тушь потекла, помада размазалась, плюс на платье остались черные следы от туши.
— Дель, давай сбежим? — предлагаю я.
— Куда? — спрашивает устало.
— Да куда угодно! Ты свободный человек. Умница и красавица. Не пропадешь. Найдем тебе работу, жилье. И плевать на всех! И на отца твоего неадекватного, и на жениха безразличного.
Смотрит на меня, выравнивает дыхание и вместе с этим спину. Ведет головой, сбрасывая напряжение, и поднимается на ноги.
— Нет, Соня. Это моя ноша. И я понесу ее.
Подходит к зеркалу и начинает умело поправлять макияж, будто и не нужны ей до этого были феечки. Промокает слезы, влажной салфеткой вытирает тушь. Достает корректор, пудру, замазывает все несовершенства. Рисует себе самую настоящую маску.
Наблюдаю за всем этим, открыв рот.
— Дель, — трогаю ее за плечо, — может, ну ее, ношу эту твою?
Она доводит себя до совершенства, разворачивается и смотрит с лучезарной улыбкой. У меня по коже идет мороз.
— Знаешь, Сонь, мама всегда говорила мне: «Что бы ни случилось, держи лицо». Она будто знала, что однажды такой день может настать. Я мастерски преуспела в этом искусстве.
Да уж… я вижу.
— Позови, пожалуйста, эту цербершу. Мне нужно помочь с фатой.
Медленно ухожу. Может, она передумает?
Но нет, этого не случается. На автомате спускаюсь в холл, а через него в огромный банкетный зал, где будет происходить торжество. Нахожу Димку и сажусь рядом с ним.
— Как там наша невеста? — спрашивает добродушно.
Поворачиваюсь к мужу и смотрю в растерянности.
— Дим, а будут спрашивать что-то типа того: «Если в зале есть кто-то, кто против этого брака, пусть скажет сейчас или замолчит навечно»?
— Не думаю, — отвечает и хмурится. — А что?
— Я бы вызвалась оспорить этот брак.
Димка вздыхает:
— Все так плохо?
— Мне кажется, даже хуже, — бормочу устало.
— Я поговорю с Ромой, — кивает мне.
По проходу идет невеста в белом. Работают камеры, люди ахают от ее красоты и великолепия, звучит потрясающая живая музыка. А я вижу лишь потерявшуюся девочку, которая не знает, где выход из этого ада.
Димка кладет ладонь на мой живот и слегка поглаживает его:
— Я обязательно поговорю с братом. Он дурак, но не плохой. Я уверен, что все у них с Делей будет прекрасно.
Мне бы твою уверенность, Димочка.
Невеста доходит до прохода, и жених аккуратно поднимает фату. Смотрит Деле в лицо с мягкой улыбкой. Начинается торжественная речь ведущей, и все слушают внимательно.
А я вижу легкое, практически незаметное движение — Рома лезет в карман брюк и достает кольцо с огромным бриллиантом. Аккуратно, неприметно надевает его безымянный палец невесты и слегка сжимает ее пальцы. Их взгляды встречаются, и я читаю по губам, как он шепчет ей:
«Прости».
Аделия находит взглядом меня среди гостей, и я вижу, как ее маска трещит по швам, а глаза наполняются слезами.
Как же мне хочется верить в то, что у этих двоих может быть счастливое будущее.