Дверь недалеко от нас со скрипом открывается. На пороге появляется девушка в халате и смешной розовой шапочки с нарисованными куклами Винкс.
— Громова Марина, где?
— Здесь, — я поднимаюсь на ноги, стопы начинает покалывать, когда к ним приливает кровь.
— Проходите, — девушка скрывается в кабинете, но дверь не закрывает.
Маришка протягивает ручки ко мне. Забираю малышку у подруги, наконец прижимая к своей груди. Только сейчас, стоит почувствовать маленькое тельце дочери, получается выдохнуть, но не расслабиться.
— Инга, — окликает меня Геля, — можно я с вами пойду? — она тоже поднимается на ноги. — Пожалуйста, не заставляй меня ждать новостей здесь.
Господи, как же она переживает.
— Конечно, — смотрю на нее со всем возможной добротой, пытаясь передать, что не виню ни в чем.
Потом обязательно скажу это вслух и попытаюсь убедить Гелю перестать волноваться, ведь такое могло случиться с каждым, но сначала мне самой нужно убедиться, что с Маришкой все хорошо.
Перехватываю дочку одной рукой. Второй — беру снимки и захожу в кабинет, чувствуя присутствие Гели за спиной.
Почти не помню, что спрашивает врач. Мои ответы ему тоже остаются где-то за гранью сознания. Все, что мне удается запомнить: “Не переживайте, это просто ссадина. На всякий случай, понаблюдайте за девочкой до завтра. Если активность восстановится, то все будет хорошо.”
Радость и облегчение затапливают мое тело, поэтому, чувствуя небывалую легкость, выхожу из кабинета врача.
Геля рядом старается медленно дышать, чтобы хоть немного успокоить рыдания, которые рвутся из нее.
Маришка же вовсе кладет мне головку на плечо и начинает мирно посапывать. Она отрубается так быстро, что в глубине души я пугаюсь, но почти сразу одергиваю себя. Нельзя позволять себя падать духом. Еще много всего предстоит сделать.
Держа Маришку одной рукой, второй — обхватываю пальцы Гели, пожимаю их.
— Давай успокаивайся, все же хорошо, — заглядываю в покрасневшие глаза подруги.
— Я… я думала, что… — всхлипывает. — Когда увидела кровь, услышала плачь Маришки, чуть с ума не сошла. Прыгнула в такси и сразу же поехала в больницу, — закрывает рот свободной рукой в попытке заглушить рыдания.
— Ну что ты, хватит, — произношу нежно. — Ты сделала все, что могла, — обнимаю подругу за плечи. — Дети падают, такое бывает. Главное, что ничего страшного не случилось.
Геля аккуратно обнимает меня в ответ, чтобы не задеть Маришку. Недолго стоим, не шевелясь, после чего я глубоко вздыхаю, выпуская остатки напряжения.
— Пошли, — похлопывая Гелю, которая вроде бы начала успокаиваться по спине. — Давай уйдем отсюда.
— Ненавижу больницы, — бормочет под нос подруга, судорожно вздыхает и отступает на шаг.
— Я знаю, — вымученно улыбаюсь.
Геля же просто кивает в ответ.
Уже в лифте, крепко держа дочь. Воспоминание об измене мужа возвращаются ко мне. Ноющая боль постепенно заполняет тело, при этом концентрируется в районе груди. Как только подумаю о том, что придется встретиться с Марком, становится не по себе. Поэтому, когда створки лифта разъезжаются, и мы выходим в холл больницы, не глядя на подругу, выпаливаю:
— Можно мы с Маришкой поживем у тебя?
Геля спотыкается. Ей требуется минута на осознание услышанного, после чего она поворачивается ко мне и смотрит, прожигая меня взглядом.
— Что натворил Марк? — цедит сквозь стиснутые зубы.
— Дома расскажу, — кусаю губы, пытаясь подавить вспышки боли. — Если ты, конечно, разрешишь нам с Маришкой ненадолго стать приживалками.
— Какие еще приживалки? — Геля не думает ни секунды. — Оставайся у меня на столько, на сколько нужно. Но обещай, что все расскажешь, — переплетает наши пальцы.
— Обязательно, — тяжело сглатываю, представляя, насколько тяжелым будет этот разговор. — И спасибо, — крепче сжимаю руку подруги.
Мы как можно быстрее выходим из больницы, спускаемся по лестнице и даже успеваем пару шагов сделать, как с визгом шин перед нами останавливается темно-синий джип.
Тут же узнаю его и невольно начинаю отступать.
Шаг за шагом…
Шаг за шагом…
Вот только Марк оказывается проворнее, выпрыгивает из машины, огибает ее и стремительно сокращает расстояние между нами.
Останавливается напротив. Бросает взгляд на Маришку, после чего переводит его на меня.
В его глазах полыхает настоящая ярость.
— Ты решила нашу дочь угробить? — рычит муж.