— Да…
Глава 36
Вечером этого дня
Алевтина
Страшные события этого дня не вяжутся с моим желанием всё понять, осознать. Не могу впустить в сердце и в сознание то, что пришлось пережить сегодня.
За гранью!
Отползаю к спинке дивана, подтягиваю ноги к подбородку. Мутным затравленным взглядом смотрю на постер, висящий на стене. Мы с мужем и сыном в парке. Ловим золотистые листья в ладони.
Взгляд замирает на лице Глеба, тяжелеет. Вжимаю голову в плечи.
«— Алька! Лови!» — голос мужа впивается в мой мозг. Нестерпимо больно. Жжет в груди.
— Алевтина! — голос Глеба царапает мой слух, проникает под кожу, тревожит мое бедное сердце. Но я почему-то не отвечаю мужу.
— Алевтина! Аля! — меня трясут за плечо.
Вскидываюсь. Ничего не видящим взглядом смотрю на Назара, нависающего надо мной.
— Где Глеб? Я слышала его голос, — шепчу возбужденно, осматриваясь.
— Вы не могли услышать голос мужа. Вашего мужа больше нет…
— Зачем вы здесь?!
— Ужин. Дети ждут, — смотрит на мое зареванное лицо без тени эмоций.
Дети. Они же ничего не знают. Совсем ничего. Ноющее чувство внутри меня усиливается. Отчаяние просачивается в мой голос и спазмирует горло. С хрипом проговариваю: — Я не смогу сказать им. Не смогу!
— Мне сделать это за вас? — слышу тревожный голос охранника.
Кажется, сейчас сойду с ума. Перегруз эмоциями достиг сегодня пика, когда я опознала в морге тела собственного мужа и его первой жены.
— Нет.
Назар раздраженно закатывает глаза.
— Тогда вам придется сделать это, я больше не могу ограждать их от интернета и телевизора. Девчонка устроила скандал, когда я отобрал у нее планшет.
— Боже! — встаю на ноги, качаюсь как пьяная. Осматриваю пустым взглядом красиво обставленную комнату. Но мне она кажется убогой. Всё вокруг кажется сейчас пустым, неуместным, убогим.
Назар хлопает меня по плечу со словами поддержки:
— Я буду рядом.
Широкоплечий мужчина разворачивается, чтобы уйти, а я ловлю его за руку.
— Стой.
Замирает, поворачивается вполоборота, скользит по мне сканирующим взглядом.
— Почему ты не позвонил, не сказал, что она прилетела? Кто впустил ее в мой дом? Она же была здесь… в его комнате?
Глаза мужчины темнеют.
— Глеб впустил. В комнату не поднималась…
— Тогда зачем в комнате Шилова провели генеральную уборку среди недели? Зачем! — вцепляюсь пальцами в руку Назара.
— Мне жаль… — отводит глаза. Словно оправдывается за поступки моего мужа.
— Приму душ и спущусь, — говорю спокойно и иду в ванную комнату.
Спустя десять минут переодеваюсь в домашнее сиреневое платье и спускаюсь вниз. На кухне столовой многолюдно, и я не сразу понимаю, что здесь изменилось. Потому что в глазах застыли слезы.
— Мама? — удивленно гляжу на женщину в дальнем углу стола. Она заняла место Глеба, сидит как королевишна и нагло улыбается.
— Мама, кто это?
— Светлана Воскресенская, твоя бабушка, — отвечает за меня чужая женщина.
И я теряю здравый смысл из-за ее присутствия.
— Зачем. Ты. Приехала. Именно. Сегодня? — выдавливаю, не глядя на нее. — Чтобы сделать мне еще больнее?
Мать прищуривается, поднимается из-за стола.
— Как только узнала из новостей о смерти Глеба, сразу рванула к тебе!
— Прекрати! — кричу очень громко. Хочу заткнуть ее. — Боже мой! Почему от тебя одни проблемы?
Краем глаза замечаю, как Лиза соскакивает со стула и бежит к тумбе у стены, чтобы взять пульт от огромной плазмы.
— Не смей!!!
Девочка оборачивается, бросает на меня презрительный взгляд. Будто я букашка.
Сын удивленно переводит испуганный взгляд с бабки на меня и на сестру.
Поздно. Лиза включает плазму и переключает кнопки. Не выдерживает, бросается к Назару, возникшему в дверях. Громко кричит: — Отдай телефон! Мне нужно посмотреть!
— Мама, а какой Глеб умер? — неожиданно спрашивает сын. — Почему его зовут как нашего папу? А где наш папа?
Комната оживает. Лиза кричит, что ей нужны новости и она должна позвонить маме. Сын не замолкая спрашивает, где папа.
Я же опускаю низко голову и закрываю лицо руками. Громко плачу. Так громко, что мои вопли глушат слова моей матери Светланы Воскресенской:
— Сегодня Глеб Шилов и Виктория Сазонова попали в автомобильную аварию. Никто не выжил…
Глава 37
Алевтина
Зажимаю кисточки скатерти в холодных руках, нервно осматриваю столовую, где собрались самые родные мне люди. Мама, с которой я не общалась почти всю свою жизнь. Дочь погибшего мужа. Мой сынок.
Понимаю, что сейчас все находятся в полном раздрае и неведении, знаю, что после моих слов всем будет очень больно, но я должна это сделать.
Кто, если не я?
— Лиза, сядь за стол! Саня, иди ко мне! — командую жестко, безапелляционно. — Назар! — выключи этот долбанный телевизор!
Я уже готова запустить в говорящую плазму стаканом, но кто-то его выключает.
Мягко пододвигаю к себе подошедшего вплотную сына. Бросаю неловкий взгляд на чужую девочку, застывшую напротив меня.
Мой взгляд перемещается на притихшую мать. Ее осторожный взгляд скользит по моему лицу. Понятное дело, она не видела меня так много лет, ушла из дома, когда мне было всего пять. И вот волей случая, благодаря обстоятельствам, снова вошла в мой дом.
Моя бы воля — я бы ее не пустила на порог. Но отец, выставивший мать за измену, внезапно простил ее перед смертью и просил Глеба включить ту в завещание. Что мой муж благополучно и сделал. Теперь мать совладелица моего дома, моей компании. И у меня нет выбора. Я не могу ни выставить ее, ни закрыть уши. Она снова часть моей жизни!
Две пары детских голубых глаз глядят на меня испытывающе, и я не выдерживаю этой пытки, выпаливаю.
— Сегодня наш папа разбился насмерть.
— Папа в больнице? — переспрашивает сынок.
— Нет. Он больше не придет. Его ангелы забрали на небеса, — шепчу я, сглатывая подступающие слезы.
— Я должна позвонить маме! — упрямо твердит Лиза и смотрит на меня всклокоченным взглядом.
— Прости. Твоя мама тоже больше не придет. Никогда…
— Врешь!!! — крик разрезает воздух и бьет под дых. — Ты не любишь мою маму, поэтому врешь!
— Она… прилетела сегодня в Москву, и папа отвозил ее обратно в аэропорт. По дороге они попали в тяжелую аварию. Их больше нет. Похороны пройдут послезавтра. Но вам не следует присутствовать на них. Это не для детской психики.
Ощущаю, что сын начинает вырываться из моих крепких объятий, также вижу, что состояние девчонки ухудшается с каждой секундой. Она то вскакивает с места, то садится обратно. Абсолютно растерянная. Как бездомный щенок. Не знает куда бежать и к кому прижаться.
— Ненавижу тебя! Это ты заставила отвезти маму в аэропорт! Ты не дала мне поцеловать папу утром! ТЫ! ТЫ — УБИЙЦА! — кричит Лиза, соскакивает с места и бежит на улицу.
Слышу как тяжело дышит мой сынок, перевожу встревоженный взгляд на него.
— Санечка, не слушай ее!
— Па-па, — выговаривает слабо по слогам, и по детским щекам бегут слезы. — Папочка! Ты не дала нам попрощаться утром! — шепчет обвиняюще. — Ты отправила его в аэропорт! Лучше бы мама Лизы жила с нами! Тогда папа бы был жив! Я тебя не люблю! — выкрикивает срывающимся тонким голоском, вырывается и бежит на улицу вслед за сестрой.
Сгребаю со стола скатерть с блюдами, скидываю на пол.
Замираю на вдохе, когда ко мне подходит моя мать.
— Я с этим разберусь…
— С чем?
— С детьми. А ты займись похоронами, — отвечает деликатно.
Откровенно бесит меня ее невозмутимость.
— Пришла такая вся в белом пальто, думаешь, займешь мое место?
— Ничего я не думаю. Аля, не усложняй и без того тяжелую ситуацию! — ставит меня на место, и плывет на выход.
Я остаюсь одна в огромной столовой, оседаю на пол, в грязь, где валяются остатки ужина.
Даже плакать не могу. Жизнь просто разлетелась на осколки. Мужа больше нет. Сын меня ненавидит, обвиняет в смерти любимого отца. Еще эта странная чужая девочка. Куда ее теперь девать? И ко всему этому еще в нагрузку мать — кукушка, которая внезапно осознала свою вину.