Зубы ломит от этих слов, как будто только что съела килограмм зелепух с дикой яблони.
Вадим резко оборачивается. В голубых глазах у мужа только раздражение и арктический холод. Выражение лица злое и презрительное.
— В чём признаться? В том, что больше не хочу тебя видеть? Да, не хочу. Устал. Надоело всё. Раздражаешь и бесишь, — после этого испепеляюще прищуривается и подытоживает, — Но измена — это вообще другое, согласна?
Лицо, словно кипятком окатило. Прижимаю ладони к щекам.
Слышу, что малышка завозилась в кроватке. Оглядываюсь. Кажется, спит. Чмокнув губками, переворачивается на животик.
Возвращаюсь к мужу, сдавленно шепчу, надеясь, что дочь не проснётся от нашей ссоры:
— Значит, не изменяешь… А как же вчерашнее подтверждение, которое пришло на твой номер телефона? Об аренде на сутки апартаментов в Москва-Сити?
Вадим застывает на несколько секунд, переваривая услышанное.
И снова взбрыкивает:
— Ты опять рылась в моём телефоне? Шпионила. Это реально вымораживает, Лариса. Что ты за баба такая. Всё время вынюхиваешь, подсматриваешь, подслушиваешь. Задолбала! Хватит контролировать меня. Ты мне не мать. И я тебе не раб. Дай мне свободы. У меня тоже должно быть собственное пространство. Тебе просто заняться нечем. Лучше бы о себе подумала, лишний вес сбросила. Разжирела после родов, как корова. Хоть бы на фитнес записалась. Смотреть противно.
Он презрительно окидывает мою фигуру взглядом с головы до ног и, зацепив пальцем из ящика новые носки, отправляется в коридор.
Неосознанно скукоживаюсь, обхватив себя руками. Мне почти физически больно от его слов. Но в этом Вадим прав.
Я прибавила в весе около пяти килограмм после того, как Саньку родила. И никак не получается избавиться от своего лишнего веса. Сначала грудью кормила, от ограничения в питании молока сразу же становилось мало. А потом… Наверное, это что-то на уровне психологии. Дочка часто болеет, Вадим много работает, дома проводит мало времени. А теперь стал и вечерами, и ночами пропадать где-то. Наверное, я его вообще не интересую, как женщина. Только раздражаю. Вот и заедаю стресс то конфетками, то пирожными. Иногда целый день кручусь, поесть нет возможности. Отрываюсь на перекусах и ночном ужине, когда Сашку уложу.
И времени на посещение спортивного клуба у меня попросту нет: дочка маленькая, а оставить не с кем. Мои родители постоянно на работе, да и неинтересно им с внучкой сидеть. Они своих детей вырастили. После того как мама с папой заявили это, я больше не прошу у них помощи. А свекровь терпеть не может ни меня, ни Саньку. Даже смысла нет пытаться.
Спешу следом за мужем. Так не хочу его отпускать. Боже, как же я его люблю… Не могу поверить, что этот ужас не во сне, что это реально происходит между нами. На что-то надеюсь. Вдруг он, и правда, не изменяет мне. Просто психует от усталости и обиды. Делаю ещё попытку остановить.
Прошу, обращаясь к его широкой спине и агрессивно расправленным плечам:
— Вадим, пожалуйста, не уходи. Ты всю неделю дома не ночуешь, только под утро возвращаешься. Каждый раз пьяный. От тебя духами женскими за километр разит. Если Санька заметит, она может спросить…
Резкий разворот в мою сторону:
— Не надо. Вешать. На меня. Чужую. Дочь, — с ненавистью выдавливает из себя муж.
Мне кажется, у мужа даже зубы скрипят от ярости:
— Саня слишком маленькая. И вообще, мне абсолютно по барабану, что спросит ребёнок, который не имеет ко мне никакого отношения.
У него в кармане звонит телефон. Не отрывая от меня бешеного взгляда, Вадим достаёт его. Не обращает внимания на экран, не проявляет ни малейшего интереса к тому, что за абонент ему звонит.
Тычет пальцем вслепую и подносит смартфон к уху:
— Слушаю.
И я испуганно замираю, задерживаю дыхание, чтоб в очередной раз убедиться в своих подозрениях. Я не хочу этого, но сил развернуться и уйти у меня нет.
Да, снова она. Другая. Женский голос тихонько воркует что-то моему мужу на ухо, только вот разобрать о чём именно, у меня никак не получается. Может, смысл разговора и не очень важен. Главное, что Вадим смягчается, общается с ней не так, как со мной. Более спокойно, даже благодушно.
— Скоро буду. Откуда подхватить? Ага, знаю где. Через двадцать минут буду. Ахаха, конечно. Не сомневайся.
И ещё что-то говорит, но я больше ничегошеньки не понимаю… Его бархатные интонации, от которых мурашки по телу, теперь предназначаются не мне. Немного мечтательный взгляд и улыбка уголком рта, от которых я сходила с ума, тоже не мои больше. Со мной осталась только его оболочка, мёртвая, высохшая, бесчувственная. А душа где-то там. Так зачем я держу его? Пусть он просто признается. Пусть скажет. Слёзы текут по щекам, я уже не пытаюсь их остановить.